Новые боеприпасы оказались в морском бою очень эффективны — они наносили деревянным кораблям колоссальные повреждения и буквально «косили» экипажи и морскую пехоту на палубах. Это вызвало даже стремление запретить такое «негуманное» оружие — намного раньше желания запретить применение противопехотных мин в наше время.
Впервые разрывные снаряды — бомбы — были применены русскими артиллеристами в 1696 году при взятии турецкой крепости Азов. Стрельба бомбами производилась из коротких орудий. Из длинных — делать это было трудно: оружейники еще не умели изготавливать прочные полые снаряды, пригодные для стрельбы из длинноствольных орудий. Результат — малая дальность стрельбы такими боеприпасами.
Однако в 1756 году в России артиллерийские офицеры М.В. Данилов и М.Г. Мартынов изобретают новое орудие гаубичного типа, названное «единорогом», способное стрелять любыми снарядами: бомбами, ядрами, картечью, брандскугелями и «светящимися» боеприпасами. Уже в следующем году русская армия получила пять вариантов «единорогов», а вскоре они появились и на флоте. Высокие качества нового орудия достигались за счет выгодной длины ствола (промежуточный вариант между длинными корабельными пушками длиной 18—25 калибров и гаубицами длиной 6—8 калибров) и каморы конической формы.
Интересен случай, произошедший во время Гогландского сражения 6 июля 1788 года между русским и шведским флотами в ходе Русско-шведской войны 1788—1790 годов. Русские комендоры буквально «засыпали» шведские корабли пустотелыми снарядами, наполненными горючим веществом — следы от таких боеприпасов шведы нашли даже на шканцах своего флагманского корабля, откуда руководил сражением генерал-адмирал герцог Карл Зюдерманландский.
Шведы же, потерпев в бою поражение и укрывшись в Свеаборге, через парламентеров указали адмиралу Самуилу Карловичу Грейгу на то, что «такие снаряды уже не употребляются цивилизованными народами». Командующий русской эскадрой вежливо ответил через посланца, что стрельба зажигательными снарядами была произведена с его кораблей только после того, как сами шведы начали стрелять такими же боеприпасами. В качестве доказательства Грейг передал шведскому командованию такой найденный его подчиненными шведский снаряд, снабженный железным крючком. Шведы этим не удовлетворились и в ответ заявили, что снаряд этот — русский, поскольку такие же были найдены ими на захваченном русском линейном корабле. Сами шведы предположили, впрочем, что это были гранаты, предназначенные для действия против турок (незадолго перед этим в Чесменском сражении русская эскадра, используя преимущественно брандскугели, сожгла дотла мощный турецкий флот; кстати, командовал русскими тогда тоже С.К. Грейг), но все равно «обиделись» на «коварных русских». Как тут не вспомнить поговорку: после драки кулаками не машут.