Генка читал письмо бывшего приятеля, все больше удивляясь, что тот его не ругает ни за котельную, строительство которой он завалил, ни за побег.
«Жили-были старик со старухой, — писал как ни в чем не бывало Славка. — У самого синего моря, в предгорьях Каратау, на краю пустыни. А море это, Генка, образовалось уже без тебя. Помнишь, ездили на охоту и пили из ручья? Так вот, построили плотину. Три воскресенья всем комсомолом вкалывали. В горах начались осенние дожди, воды помаленьку прибывает. К весне наберем метра на три. Лодочную станцию строим. Купальни и все прочее. А чтобы доски не растащили на костры, чтобы парк (о, две тысячи будущих теней!) какая-нибудь отара не вытоптала, мы прикатили на берег вагончик. Вместе со стариком и старухой, разумеется, — чтобы сторожили».
«Все так же витает в облаках», — поморщился Генка. Почему-то стало досадно, что без него в Джанатасе становится не хуже, а лучше. Купаться задумали, черти. Отвечать Славке или нет? В конце концов он вложил письмо в чистый конверт, на котором написал: «Джамбулская область, Джанатас, самому неисправимому чудаку». Буквы получились острые, злые...
* * *
Славик Савостин стоял на стене, отвернувшись от ветра. Время приближалось к полудню, и ветер уже начинал швыряться песком, наверное, только для того, чтобы позлить Славика. Но Славик и так был зол. Башенный кран раскачивался, как камышинка, Сесигюль взвизгивала от страха и грозилась все бросить.
— Плакали наши рекорды, — мрачно заключил Славик, а это значило, что он готов бороться до конца. Нахалов надо обставить хотя бы потому, что они в Джанатасе всего две недели и уже спорят со стариками. Между прочим, их кран что-то меньше раскачивается.
— Сесигюль! — крикнул Славик. — Хватит мечтать о Генке. Посмотри направо. Хитрые приезжие ребятишки поставили кран на тормоза да еще оттяжками страхуют. Надо перенимать опыт.
С оттяжками кран стал устойчивее. Но и ветер тем временем поднажал. Все равно качка. Плывет Сесигюль в кабине по бескрайним горам, хлещет ветер в лицо, а внизу, в адской пыли, суетятся каменщики. Это длится целую вечность. Если бы новички ушли, Славик тоже увел бы своих ребят. Но новички не уходят, а ему гордость не позволяет уступить.
Пыльное солнце прячется за горы. По всей обогатительной фабрике загораются фонари. Взорванный и неубранный гранит громоздится до самой железной дороги. Фабрики, конечно, еще нет. Ее еще предстоит построить.
Славик думает о фосфоритах, которым угораздило появиться именно в Каратау, в этих Черных горах, в этой каменной, всеми забытой пустыне. Не будь фосфоритов, не строил бы Славик город, а плавал бы где-нибудь на сейнере, селедку ловил бы...