Трое отправились обратно, к горной хижине. Шестеро пошли на лыжах к шведской границе. Перед самой границей они сняли воинские мундиры и перешли ее s одном белье.
...Немцы сразу же арестовали всех часовых на заводе.
Когда на другой день после взрыва туда прибыл командующий немецкой армией Фалькенхорст и осмотрел все на месте, у него невольно вырвалось:
— Отличная работа!..
Рация Кнута Хаугланда передала в штаб, за море, сообщение о потрясающем успехе: уничтожено три тысячи фунтов тяжелой воды и важнейшие части концентрационной установки. Ни одной жертвы...
Побег
К осени сорок третьего года в штабе союзников стало известно, что на заводе «Норшкгидро» снова заработала установка и тяжелая вода начала поступать в баллоны.
16 ноября крупная эскадрилья восьмой бомбардировочной дивизии9 воздушных сил США атаковала силовую станцию и электролизную установку вблизи от Рьюкана.
Но если горстке норвежцев без потерь удалось взорвать три тысячи фунтов тяжелой воды, то в результате дорогостоящего налета с воздуха, из которого не вернулось несколько бомбардировщиков, уничтожено было только сто двадцать фунтов!..
Как раз в ночь бомбежки километрах в восьмидесяти от Рьюкана сержант-телеграфист Кнут Хаугланд, пропоров свинцовые осенние тучи на парашюте, приземлился вблизи от Конгсберга... Немногим больше года прошло с ночи первой «выброски». Он считал себя уже опытным в этом деле человеком, и задание казалось ему не слишком сложным — связаться с командующим силами Сопротивления на норвежской земле.
— После приземления, — рассказывает Хаугланд, — я пошел в горы и быстро нашел хижину, где должен был ночевать.
Заснул крепким беспечным сном, как спят люди, когда опасность уже позади. Но стоит на войне забыть о ней — и она уже здесь.
Проснулся я от толчка, открыл глаза. На меня было направлено оружие. Больше я ничего не видел — ударили по глазам, потом чем-то тяжелым по голове. Прежде чем успел опомниться, три немца скрутили меня. Сорвали пистолет. Взяли рюкзак. Они сразу поняли, что я за парень. Но не убили потому, что получили приказ доставить в гестапо в Осло... Зато в комендатуре Конгсберга избили и поиздевались надо мной вдоволь.
Из комендатуры вывели меня в три часа ночи, чтобы к рассвету доставить в Осло. Четверо сопровождающих — с пистолетами. По охраннику с каждого бока, один впереди, другой со спины.
Когда мы вышли на лестницу, на площадку второго этажа, я вдруг рванулся вперед и сделал такой прыжок вниз, который в других условиях сочли бы рекордным. Раздались выстрелы... Я выскочил на улицу и побежал. Было так темно, как бывает на севере только в безлунную ноябрьскую ночь!.. Городок я знал отлично, а они — здесь чужаки. Я бросился в горы.