«Пойду звать кого-нибудь на помощь», — решил Вася, вылезая из кабины.
Дело было в конце осени. Снег повалил, ветер поднялся. Ничего не видать. Уже в полночь наткнулся Вася на избушку 71-й мехколонны. Ребята спали, развесив у печки мокрые спецовки. Вася в нерешительности остановился возле нар. Кого будить? Кому охота в такую непогоду по тайге мотаться? А ехать надо. Бензин должен быть утром у плотников.
Разбудил Вася одного парня наугад. Так и так, мол, выручай. И тот, не говоря ни слова, начал одеваться. А как его фамилия, Вася не помнит.
Знает, что Петром звать. Да в 71-й все такие. И в 77-й и в 80-й.
Жизнь здесь сама сортирует людей. Одних заносит в Саяны, на передний край трассы, других — назад, в Абакан, к вокзалу.
Н. Горбунов Трасса Абакан—Тайшет
Жил человек по имени Кнут. Он родился в местечке Рьюкан в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда Рьюканский водопад, свергающийся с высоты в двести сорок пять метров, еще не был запрятан в трубы и по праву назывался дымящимся. Кнут был сын... Так начинались древние саги, но нам сейчас неважно, чей он был сын. Человек по имени Кнут жив. И мы сидим за столом у него в кабинете.
Кнут Хаугланд, мой собеседник, — директор музея «Кон-Тики».
— Тур Хейердал написал хорошую книгу, — говорит Кнут, — и сделал нас всех героями. Я никогда не был жуиром, но вот теперь из-за него получаю любовные письма от девиц в возрасте до двадцати лет со всего мира. Из Америки... И даже из России. Впрочем, из России не любовные. Вот, — Хаугланд открывает ящик стола и роется в нем. — От паренька с Камчатки. Он пишет: «Я полностью согласен с Хейердалом и прошу взять меня с собой в следующую экспедицию».
Сюда, в музей «Кон-Тики», еженедельно приходит писем двести пятьдесят в адрес участников экспедиции...
— Наверное, точно так же норвежские мальчишки просят включить их в ваши космические полеты, — говорит Хаугланд.
Мой собеседник, которому лишь немногим за сорок, голубоглазый, со светлыми, с рыжинкой волосами, невысокий, сухощавый, не похож на киногероя, но я уже видел два фильма о его невероятных приключениях — «Битва за тяжелую воду», «Кон-Тики». А куски последней картины — «В кольце», еще не совсем законченной, на днях мне показывал талантливый норвежский писатель и кинорежиссер Арно Скоуэн, известный советскому зрителю по фильму «Девять жизней».
— Три фирмы предлагали мне поставить картину об этом эпизоде моей жизни, но я решительно отказывался... Хотелось начисто забыть про войну, про стрельбу, про кровь. Я не желаю стать персонажем американизированных боевиков. Но когда за дело взялся Скоуэн, я согласился, потому что он замыслил картину психологическую, гуманную, обращенную к юношеству. Скоуэн как бы подслушал некоторые мои мысли. И я решил: молодежь должна знать, через что мы прошли, что пережили, чтобы никогда не повторялось безумие войны... Если бы вы знали так, как теперь знаю я, сколько любви, заботы, страданий вложено в то, чтобы появилось на свет крошечное розовое тельце! Но вот свинцовая капля — и все это прах.