Не меньшее впечатление производит и музыка. Де Брюину приходится ее слышать повсюду — гобоистов, валторнистов, литаврщиков в военном строю и во время торжественных шествий, целые оркестры из самых разнообразных инструментов вплоть до органа у триумфальных ворот, на улицах и в домах, наконец, удивительное по стройности и чистоте звучания пение певческих ансамблей. Без этого не обходится ни один праздник в Московии.
Но и много позже, когда приходит привычка к пышности и распорядку московских торжеств, де Брюин словно не может сосредоточиться на «мертвой натуре» — архитектуре города. Для него это всегда впечатления разрозненные, неожиданные, подчас ошеломляющие.
Разве можно себе представить что-нибудь великолепнее игры солнца на золоте московских куполов, когда на них смотришь с высоты колокольни Ивана Великого! Правда, де Брюин верен себе — он и здесь успевает добавить, что церквей вместе с часовнями в Москве считается 679, а монастырей 22, и что сам Иван Великий построен еще при Годунове и это с него упал самый большой колокол, отлитый русскими мастерами.
Или вид Москвы с Воробьевых гор! Отсюда де Брюин по совету самого Петра рисовал, устроившись наверху Воробьевского дворца, панораму города и не мог не отдать должного его размаху. А дворец этот, добавляет он, деревянный, двухэтажный и такой большой, что только на первом этаже он насчитал 124 комнаты, не меньше должно быть и на втором. Живет же здесь летом любимая сестра Петра, царевна Наталья.
Впрочем, такой размах домов в Москве быстро перестал удивлять. Чего стоит один дом Лефорта на Яузе — громадное каменное здание «в итальянском вкусе» с превосходно обставленными комнатами и фантастическим количеством серебра. «Там стояли два громадные леопарда, на шейной цепи, с распростертыми лапами, опиравшимися на щиты с гербом, и все это было сделано из литого серебра. Потом большой серебряный глобус, лежащий на плечах Атласа из того же металла, и, сверх того, множество больших кружек и другой серебряной посуды».
И в то же время строится колоссальное здание Арсенала в Кремле, а на Красной площади, напротив Никольских ворот, закончен городской театр — Комедийная хоромина. За актерами дело не станет. Труппа уже прибыла из Гданьска и начала давать спектакли на первых порах в доме Лефорта.
Но все это для де Брюина как бы частности. Очень скоро предметом подлинного его интереса станет повседневная жизнь, начиная от обычая оставлять в доме, из которого уезжаешь, хлеб и сено — пожелание благополучия новым жильцам, вплоть до манеры шить, надевая наперсток на указательный палец и придерживая полотнище ткани не коленями, а большими пальцами ног, или красить пасхальные яйца в самый любимый «цвет голубой сливы»...