В деревне Бырхан-Иесу большинство крестьян даже ынджеру ели не каждый день. А чаще варили кашицу из семян диких злаков. Все мысли были об одном: будет ли пища сегодня или хотя бы завтра? Где уж тут размышлять о справедливости, о существующих в деревне отношениях. Так было от века — как солнце, как ветер, дождь.
Сразу после революции, в начале 1975 года, приехали в деревню студенты из Аддис-Абебы. Крестьяне отнеслись к ним с недоверием: большинство студентов были амхарцами, как и помещик Зырат Зейдиту. От амхарца не жди добра оромо. Тяжко было жить под властью помещика, а все-таки к нему привыкли. У него в долг берешь, ему отдаешь сколько скажет. Еще ни один оромо никогда с долгами не расплатился. Долги на детей перейдут, на внуков, как с дедов отцам переходили.
Помещик, прежде чем исчезнуть из деревни, отпустил по домам девушек, работавших у него за долги родителей. Дал им подарки, велел помнить, что скоро вернется. И тогда простит остальные долги, если не тронут его имущества... А что рука у помещика крепкая и память злая, в Бырхан-Иесу знала каждая семья.
Среди студентов оказался один оромо, но из другого района. Один крестьянин спросил его о чем-то, называя себя по привычке уничижительно «галла».
— Теперь надо называть себя оромо — человек,— ответил студент.
Эта первая капля уважения не растопила недоверия. Но вечером крестьяне обсуждали событие во всех тукулях.
В 1980 году впервые поля крестьян деревни Бырхан-Иесу обрабатывал трактор, присланный из уездного центра. Работали на нем в две смены амхарец и оромо.
На следующий год крестьяне объединились в кооператив. В одной половине помещичьего дома обосновалось правление, в другой открыли школу.
Жизнь в Бырхан-Иесу и сейчас зажиточной не назовешь. Но ынджеру здесь едят каждый день. А по праздникам и мясо.
И когда два года назад у правления повесили объявление, что два раза в неделю будет курсировать автобус, нашлось немало людей оромо, которые смогли его прочитать и растолковать остальным, еще неграмотным, соседям.
Зырат Зейдиту организовал банду. Бандиты укрылись в горах, а по ночам выходили на грязные свои дела. Банду выследили крестьяне-оромо. Вскоре ее ликвидировали.
Помещика судили на площади у здания правления. Он молчал, не отвечал на вопросы и только один раз, повернувшись к своим бывшим крепостным, бросил:
— Грязные галла!
Толпа зашумела:
— Молчи! Мы — оромо! Люди!
Л. Минченко. По материалам зарубежной печати
Глазго Грин — сердце Шотландии
В первые минуты, сойдя с поезда Лондон — Глазго, я никак не мог понять, что происходит. Суббота, шесть часов утра, а люди снуют по улицам, как в час «пик». Перед закрытыми наглухо дверями магазинов (они открываются лишь в десять часов)— очереди. Пожилой продавец газет, прервав привычные заклинания («Стэндарт», «Стэндарт», покупайте «Стэ-э-эндарт!»), охотно пояснил: