Максин появилась в магазине на следующее утро, в десять тридцать, позевывая и сжимая в руке чашку чая.
– У тебя ужасно неудобный диван, – проворчала она, потирая спину.
Дженни, вставшая пять часов назад, добавила пучок желтых ирисов в корзину и разместила их между гипсофилой и белыми розами. Сегодня работы было больше обычного, и до полудня ей предстояло закончить еще три заказа.
– Прости, – сухо ответила она.
Как обычно, Максин не пришло в голову принести чашку чаю и ей.
Но Максин продолжала тереть спину и корчить рожи.
– К концу недели я стану инвалидом.
– Ты действительно думаешь остаться?
– Конечно! – удивилась она. – Я не собираюсь возвращаться к Морису Благочестивому, и в Лондоне меня ничего не удерживает. Кроме того, – мечтательно добавила она, – я совсем позабыла, как здесь чудесно. Гораздо лучше, чем в вонючем Лондоне. Думаю, лето у моря принесет мне кучу пользы.
– Хм‑м.
– Да ладно тебе, Дженни. Не смотри на меня так! Будет весело, мы взбодрим друг друга.
Сверившись с записками, прикрепленными над прилавком, Дженни начала отбирать цветы для венков.
– Ты будешь слишком занята спиной, чтоб веселиться, – резко сказала она. – А меня вряд ли развеселит твое бесконечное нытье.
– Ты не хочешь, чтобы я осталась? – казалось, Максин задело это, и Дженни почувствовала укол совести.
– Хочу, – возразила она. Брякнул колокольчик над дверью, и вошла Паула, разделавшаяся с утренними доставками. – Конечно я хочу, чтобы ты осталась. Просто квартира такая маленькая, и свободной спальни у меня нет.
– Понятно, – Максин пожала плечами. – Ну, ничего. Поеду, навещу мамочку.
У Дженни на лице было написано сомнение. Их мать считала, что ничто так не нарушает привычный образ жизни, как беспризорная дочь, болтающаяся по дому.
А образ жизни Tea Воган не подразумевал никаких вмешательств. Она не была любительницей домашнего уюта и теплых пирогов.
Максин тоже прекрасно об этом знала, так что Дженни не стала озвучивать свои мысли. Вместо этого она сказала:
– И тебе придется найти работу.
– О боже! – Максин явно не подумала об этом. Трудолюбие никогда не принадлежало к числу ее добродетелей. – Да, наверное, придется. Но чем я могу заняться?
Паула, куда более заботливая, чем Максин, вышла из кухни с двумя чашками чая.
– Паула, познакомься с моей сестрой Максин, – сказала Дженни, с облегчением принимая одну из чашек. – А теперь хорошенько рассмотри ее и скажи, какая работа могла бы ей подойти.
Максин уселась на стул рядом с прилавком, вытянув вперед длинные загорелые ноги, и ободряюще улыбнулась девушке. Но Паулу было трудно сбить с толку.