Теперь мы все шли и шли в ночь по незнакомой дороге.
— Ты знаешь, что Борис тогда сказал мне? — спросил я Орлова.
— Что?
— Я все думаю: какими бывают такие люди после работы? Ничего он тогда не сказал. Ерунда какая-то... Привык, говорит.
— А ты чего хотел?
...Откуда-то снизу на нас вынырнул старик. Он появился в двух шагах и застыл, словно материализовался из тьмы. Все было так неожиданно, что ему пришлось здороваться первым, да он, наверно, давно слышал наши шаги.
— Это не та дорога, — сказал он.
Старик оперся на посох светлеющими в темноте руками.
— Если торопитесь, идите на новую дорогу. Там много машин. Не поворачивайте в сторону. Старая дорога туда пойдет. Вы не идите.
Он словно появился, чтобы сказать нам это.
— Прямо будет маленькая дорожка... — и старик ушел в темноту. Исчезая, еще раз оглянулся и качнул посохом в нашу сторону: «Туда. Туда идите».
Через минуту мы уже недоумевали: что он называл «маленькой дорожкой»? Перед нами не было никакой. Шоссе уходило вправо и назад, крутясь обычным в горах серпентином, но там, куда старик указывал посохом, был обрыв. Мы лазали в траве почти на четвереньках: «У тебя нет?» — «Нет. А у тебя?» — «Не видно». Кто-то надолго замолкал, но проходили минуты, шуршал в траве ветер... «Видишь, там огни». — «Конечно, она должна идти вниз». — Хорошо, еще трава подсвечивает немного». — «Да. Она сухая, белая». И опять: «У тебя нет?» — «Нет». — «Может, он так называл тропинку?»
— Нашел! — по голосу Орлова я понял, что он стоит выпрямившись, но лицом не ко мне. — Кажется, нашел, — сказал он тише.
Что ж, это можно было считать тропинкой, у нее был только один недостаток: она не шла круто вниз, а огни машин светились глубоко внизу. Нехорошее сомнение пришло мне в голову.
Тропинка то и дело каким-то странным образом пропадала. Только ступнями мы угадывали ее, но, кажется, мы сменили уже не одну, уходя все дальше и дальше.
— Стой! — вдруг выдохнул он. Я замер.
— Там пропасть... Влево.
Меня качнуло в противоположную сторону от звука летящего внизу камня. Но клониться вправо было нельзя: там плечо подпирала стена, и если лечь на нее, то подошвы вставали на ребро, можно было соскользнуть вниз. Инстинктивно я провел рукой по траве — держаться не за что, сухие стебли рвались, даже когда я захватывал целый пучок.
Потные, тяжело дыша, мы стояли на краю пропасти, держа в руках сумки. «Вот оно!» Это и было тем сомнением, которое я хотел проверить. На опаленной палом горе, что мы видели у Явана, весь склон испещряли такие «тропинки». Они не шли сверху вниз, иначе легко бы подумать, что их промыли весенние воды, — они тянулись поперек склона, их было множество. Только потому, что трава выгорела, они и стали видны. Я до сих пор не знаю, как объяснить их происхождение, может, их протоптали овцы, но сейчас мы ходили по таким же. Перед глазами всплыла та опаленная гора: «Мы никогда не спустимся вниз, они просто не идут вниз. Мы будем ходить по ним всю ночь».