До самого Пено все полсотни километров от Руны до железной дороги отмечены рыжими пятнами.
Глядит Шишлянников на песок в колеях — нет, и лесорубам не выпадает хороших сезонов. Ну, казалось бы, чем плох декабрь? Ни гнуса, ни летней жары. Снежку по щиколотку, не то что в марте: от дерева к дереву пробьешься через сугробы — телогрейку хоть выжимай. Сейчас и стуж настоящих пока нет, и болота льдом затянуты — руби где хочешь! Так нет, дороги замучают. Вон конь на четырех ногах и то бежит кое-как, разъезжается...
— Ну, идол! — страшным нутряным голосом подбадривает коня Сашка и поправляет сползающий с саней мешок.
В мешке мука, крупы, сахар. По случаю праздника и свободного времени решил Сашка все это теще отвезти, на далекую Клинскую плотину — не на лыжах же бабке бежать в магазин за десяток верст. Сашка предчувствует приятное изумление тещи и тихонько радуется собственной доброте и бескорыстию. Хотя, конечно же, неплохо бы теперь над лункой в Любцах посидеть, блесенкой потрясти. Вчера, рассказывали, Чуркин там надергал пуд окуней, еле донес...
Давно уж мы миновали редкие избы деревни Хвошни, кладбище, и теперь дорога спряталась в лесах, выбеленных изморозью. По левую руку стояла стена высоких плотных ельников, и где-то скоро в ней должна была открыться просека, ведущая к плотине. А справа тянулись заросли корявых берез, осинники, ольха. Дорога будто бы делила местность на два разных лесных мира.
— Старые вырубки, — кивнул направо Шишлянников, и нечто вроде горечи промелькнуло на его лице. — Когда-то прошлись пилой, да и бросили, не засадили. Ну, а береза да ольха тут как тут. И болото к самой дороге выползает...
Двенадцать лет он ездил и ходил по этой дороге, и каждый раз болотистые заросли нагоняли на него глухую тоску. Он был далек от мысли обвинять во всем лесорубов. Такие гиблые места напоминали скорее о неудачах и просчетах его предшественников на посту лесничего. А лесорубы... Ну что ж, рубить спелый лес — что урожай собирать: промедлишь — сгниет на корню. Конечно, глаз да глаз за лесорубами нужен. Но тут уж, можно считать, ему, Шишлянникову, повезло. В Рунском лесопункте большинство — местные. Втолковывать о том, что надо молодняк сохранять, или о перерубах, много не приходится: кому же охота на пустыре остаться?
— Ты у нас на делянках бывал? — поворачивается ко мне лесничий. Розвальни уже свернули с главной дороги и теперь пробираются под пологом елей. Шишлянников до бровей присыпан инеем. — Да, быстро у нас рубят... Случается, в день целый гектар, даже больше. Попробуй угонись с посадками...