Эйзенштейн ухитрялся снимать «Двенадцать апостолов» на фоне воды и неба снизу, с носа. Но режиссеру позарез были нужны сцены и на палубе, у орудийных стволов. Они были сняты на «Коминтерне». Так в знаменитой ленте, которая обошла весь мир, «Коминтерн» стал «Потемкиным».
Шли годы. Новые корабли вступали в состав Черноморского флота, и «Коминтерн» уступил одному из них место во главе эскадры, а сам скромно стал учебно-боевым кораблем Черноморского флота.
Он был им до 41-го года...
Летом и осенью 41-го года в военном эфире над Черным морем можно было услышать: «Внимание, внимание, серый трехтрубный крейсер приближается к Одессе...», «Большой крейсер идет в Одессу...» Немецкие самолеты-разведчики открытым текстом передавали такие донесения на свои аэродромы. Шифра не требовалось. И так все было ясно. И для корабля, и для экипажей вражеских бомбардировщиков. За этим следовали обычно яростные воздушные атаки.
С первых дней войны старый корабль наравне с новейшими стал участвовать в напряженной военной работе. Возил воинские части, продовольствие, снаряжение, боеприпасы. Эвакуировал раненых. Ставил минные поля у Севастополя, прикрывал переход кораблей Дунайской флотилии в Одессу, артиллерийским огнем поддерживал наши сухопутные войска. Крейсер участвовал в крупнейшей Керченско-Феодосийской десантной операции. «Коминтерн» был флагманом отряда кораблей северо-западного района, а командовал отрядом контр-адмирал Д. Д. Вдовиченко, сын старшего механика крейсера.
Севастопольские рейсы заслуженно считались самыми трудными. И часто крейсер шел на прорыв морской блокады вокруг города не совсем обычным курсом. Из Новороссийска, Туапсе или другого кавказского порта «Коминтерн» поворачивал в открытое море, но шел не кратчайшим путем, по диагонали, или, как говорят черноморцы, «через перевал», а параллельно берегам Турции и лишь на меридиане Севастополя брал курс на город. Так было несколько безопаснее.
Но патрульные самолеты-разведчики залетали далеко в море и, постоянно сменяясь, кружили по большой кривой, просматривая на подступах к городу все водное пространство. И каким бы курсом ни шел очередной блокадопрорыватель, в светлое время суток он почти всегда бывал обнаружен.
Ночью были свои трудности. Мины на входных фарватерах, атаки гидросамолетов, которые поджидали наши корабли на воде, атаки немецких и итальянских торпедных катеров...
А днем за десяток-другой минут самолет мог настигнуть крейсер, идущий со скоростью в десять-двенадцать узлов. Тогда начинался бой. В вахтенном журнале появлялись лаконичные записи: «20 февраля. 1942 года. Везли мины. Были атакованы торпедоносцами. Уклонились от четырех торпед...»