Автор этого очерка, молодой зоолог, научный сотрудник Института эволюционной морфологии и экологии животных имени А. Н. Северцова АН СССР, одно время жил и работал среди нганасан, кочующих со стадами оленей по Восточному Таймыру. Его работа была связана с изучением проблем оленеводства.
В ночь на 22 июня загудела последняя пурга. Чум дрожал от порывов ветра, а через верхнее отверстие беспрерывно сыпалась снежная пыль, и мы просыпались запорошенные ею. Было мокро и зябко.
Первыми поднялись женщины. Лентоле с помощью небольшого меха раздула костер, повесила над ним чайник. Я почувствовал, как она подоткнула мне под ноги одеяло, чтобы не прогорело. Зашевелился спавший рядом со мной Мереме — наш бригадир и муж Лентоле. Снаружи доносился голос Динтоде, подгонявшего стадо оленей к чумам. Он дежурил ночью, я должен был сменить его с восьми. Сбросив меховое одеяло, я на ощупь нашел в головах кухлянку, стряхнул с нее снежную пыль и натянул на себя. Поднялся Мереме. Он тоже оделся, взял аркан и вышел к стаду. Обернувшись у порога, бросил мне:
— Ты сиди. Мы сами поймаем ездовых.
Поев, я старательно оделся: в еще одну кухлянку, плащ, резиновые сапоги. Стенка чума мешала выпрямиться, и Лентоле помогла мне оправить одежду. Поскольку я живу у Мереме, его жена ухаживала за мной.
Я выбрался из чума, запряг пойманных Мереме оленей и, ведя их в поводу, начал поднимать стадо. Олени были вялыми и уходили на выпас неохотно. Примерно в километре от нашего стана я остановил их и, повернувшись спиной к ветру, стал ждать, пока олени наедятся. Мой Кула, оленегонная лайка, залез на нарту и спал, свернувшись в клубок: снег, не таял на его черной пушистой шкурке.
Неподалеку протекал ручей. Он широко разлился, вода пропитала снег, превратив его в снежную кашу. Пурга помешала мне вовремя заметить, как голов пятнадцать оленей перебралось через ручей. Вскоре за ними потянулось и остальное стадо. Подняв ездовых и столкнув Кулу, я направился через ручей. Почти на середине нарта увязла в снежной каше. Олени, не в силах стронуть нарту с места, легли. Слезать в воду мне очень не хотелось, но иного выхода не было. Едва я спрыгнул, как вода потекла мне в сапоги. Проклиная все на свете, я понукал ездовых и дергал нарту, кричал на пасшихся на той стороне оленей, из-за которых пришлось полезть в эту кашу. Стоило мне выбраться на твердое место, как они испугались и гуськом потянулись обратно. К обеду пурга начала стихать. Подмораживало. Мне становилось все труднее: вода хлюпала в сапогах, сильно мерзли руки. В нетерпении я посматривал в сторону стана. Пурга стихала, и два черных треугольника чумов становились все виднее. Додежурив, как положено, до восьми, я погнал стадо домой. Возле нашего чума стояла чужая нарта. Подождав, пока стадо легло, я выбил от снега одежду и полез в чум греться.