Это мертвый вал, волна без ветра. Откуда взялась она, зачем пришла? Старик недовольно посматривает на небо, старается узнать что-то и нарекает, предрекает на завтра грозовую или встречный вал. Встречный вал — это сильный ветер, который завтра с утра понесется навстречу сегодняшнему мертвому валу. Грозовая? Грозовая — громкая, долгая гроза.
Наш дом уже близко, но Николай Филиппович сворачивает с тропы, ведет меня к двум муравейникам и облегченно вздыхает: «Грозовой не будет — жди встречный вал. Перед грозой муравей за день, а то и за .два под землю убирается...» И тут же забывает мертвый вал, который мучил его всю дорогу, и так, между прочим, рассказывает сказку о том, как появилось здесь сразу два муравейника. «Один дом у них раньше был, да рассорились муравьи и поделились, разошлись по разным половинам...» Я не слышу последних слов старика, но не хочу и переспрашивать, почему рассорились муравьи, — мы уже дома. Николай Филиппович прислоняет к двери свой батожок и, поглаживая встретившую нас кошку, негромко причитает: «Подружка-то, подружка-то у меня...»
Куница
Вчера вечером в печи «не стреляло» полено. Если из печи в ночь перед охотой с треском не вылетит уголь, то выстрела по кунице — так говорят охотники — может и не быть. Правда, куницу часто берут в дупле живой, и живая куница, принесенная домой, — это все равно что удачный выстрел.
Вчера вечером печка не обещала нам удачи. Сегодня утром, еще перед голубыми тенями на снегу, мы топим ее наскоро, но жарко. Жар струями течет по стенам избушки, облизывает окно, и со стекла все ниже и ниже опускается лед, оставшийся с ночи.
Жар в избушке нужен перед охотой не меньше, чем котелок с супом и густой чай. Жар должен напарить помещение, выстелить его теплыми половицами и ждать нас, чтобы встретить и обрадовать. К ночи мы должны вернуться. Мы идем только на день по небольшому кругу, круг замыкается на нашей избушке.
С вечера повис мелкий, сухой снежок. Он медленно опускается на старые следы, и под лапы сегодняшней куницы легла к утру новая рыхлая дорожка. Ночью мы выходили в мороз, глядели в беззвездное небо, радовались сухой пороше и очень хотели, чтобы к утру все-таки появилось солнце.
Солнце встретило нас уже в лесу. До солнца мы прошагали добрых пару часов к реке Индоманке, остудили ноги, не встретили ни одного куньего следа и ни разу не курили. Курить на ходу на морозе плохо. Но стоять долго нельзя — уйдут ноги, уйдут в холод. Ноги в резиновых сапогах. Резиновые сапоги зимой, в тридцать градусов мороза? Но без них нельзя — под снегом болота. Снег лег в этом году на мокрую землю и не пустил к топям мороз, и теперь болота будут жить весь промысел и закроют путь человеку в валенках. На лыжах тоже нельзя — лыжам не развернуться в завалах, не перекатить через бурелом.