— Это профессиональная весенняя привычка. Именно в такие дни, как сегодня, можно увидеть, перенесло ли растение зиму, как оно цветет, какие необходимы посадки. Картина меняется мгновенно. Завтра она будет уже другой, а ее надо зафиксировать, и сегодняшнюю и завтрашнюю, чтобы сделать выводы. Ведь наши посадки — это эксперимент...
Эксперимент... В Алма-Ате, уже зеленом и обжитом городе, мне трудно было почувствовать всю благодатность и жестокость климата, отпущенного природой этой земле. Я лишь знала о его резкой континентальности, о жарком, длинном и в общем сухом лете, короткой, скорее холодной, чем теплой, зиме. Но когда в дендрарии, на границе посаженных рукой человека кустарников и степи, в двух шагах от веточек ивы круглолистной, усыпанной пушистыми желтыми кругляшами, я увидела сожженную солнцем траву и заросли колючего курая, до меня донеслось дыхание алма-атинского лета. Мне уже без труда представились пыльные голые улицы Верного, первые робкие саженцы...
Вспомнился читанный в архивах приказ генерал-губернатора Семиреченской области Колпаковского: «На улицах города Верного и станицы, отступая на одну сажень от уличной грани, должны быть посажены каждым домовладельцем линии деревьев во все протяжение принадлежащего каждому места, и на две сажени от этой линии должна быть посажена другая линия деревьев так, чтобы обе линии должны образовать аллею пешеходов. О тех же домовладельцах, которые не обсадят своих домов... составить акты для привлечения их к суду за неисполнение законного распоряжения начальства». Рассказывают, что Колпаковский платил гривенник серебром за каждое прижившееся дерево и наказывал публично за каждое сломанное... Была в этом сугубая конкретность, продиктованная жизнью в жарком климате.
Но что вообще значили бы приказы, не будь в городе такого человека, как Эдуард Баум? Главный садовод города, обладатель дипломов двух академий — земледельческой и лесной, Баум переписывался с многими лесоводами и садовниками. Из Центральной России шли к Бауму семена дуба и липы, из Закарпатья — бука и граба, из Средней Азии — карагача, шелковицы...
Выживут ли? Справятся ли с жарой, засухой? Судьба могучих ^ныне деревьев, посаженных Баумом, волновала ученого так же, как волнует сегодня Евгению Александровну Романовскую, одну из создателей дендрария, судьба уже более экзотических посадок — амурского бархата, сафоры японской, уксусного дерева...
— Как жду я каждый раз цветения! — говорит Евгения Александровна. — Зацвело растение — значит есть надежда, что эксперимент сулит успех, и уже можно думать о том, что в будущем эта порода украсит улицы города. Вот, например, этот кустарник с желтыми цветами — форзиция. Хоть сейчас создавай из нее живые изгороди. Проверено — ошибки не будет. А вот уксусное дерево — смотрите, какие у него мягкие, словно молодые рога оленя, ветви с красно-коричневой бархатной шишкой на конце. Мы испытываем его на «зеленый зонт», то есть много ли оно может дать тени? Это дерево с обилием корневых отпрысков годится для укрепления песков, оврагов, эродированных почв