Мой поступок птичка, видно, сочла верхом наглости, во всяком случае, после этого она долго не появлялась, и лишь к концу дня мне снова удалось ее увидеть.
Мало-помалу между песочником и мной все-таки начали складываться доверительные отношения. Птичка немного пофланировала перед объективом, наблюдая за мной карими бусинками глаз, и, наконец, решила, что я вполне вписываюсь в местность. Иногда она подходила ко мне вплотную и вопросительно мигала. Мне так и хотелось ответить: «Да нет же, не возьму я твои яйца. Садись на них и не волнуйся».
Видимо, она это каким-то образом поняла. Во всяком случае, она неожиданно направилась прямо к гнезду, распушила оперение и улеглась на яйцах. Я мигом щелкнул затвором.
Наконец-то! Я встал, потянулся, все тело страшно ломило. Ну, теперь мы были друзьями. И хотя для порядка птица принялась меня бранить, но осталась лежать в гнезде. Мне было даже позволено закурить.
Признаться, дело кончилось тем, что я прилег на спину и сладко заснул. Лишь поздно вечером взвалил на себя добытое мясо и поплелся домой. Моя новая знакомая, широко раскинувшись в гнезде, с удовольствием осталась в одиночестве.
В один прекрасный июльский день она спустилась, к нашей базе с четырьмя длинноногими пушистыми птенцами — желтыми, с черными полосками. На нашей помойке кишмя кишели всевозможные черви, и вновь прибывшее семейство незамедлительно составило там конкуренцию маленькому кулику и его потомству. Это было в разгар лета, когда голубовато-желтые гусята уже поползли к фиорду, а потешные совята сидели на пригорках и, надрывая глотку, требовали еды. Изящная полярная крачка носилась; над берегом и ловила креветок. Вокруг нашего домика бурлила жизнь, и мы с Юханом защищали все эти крохотные существа от кречета, ворона, полярной чайки.
Позднее я рассказал одному датскому зоологу, что нашел гнездо штормового тромбона.
— Позвольте вам не поверить, — ответил он. — Штормовой тромбон — птица, которую мы называем исландским песочником. Никому до сих пор еще не удалось обнаружить, чтобы она высиживала птенцов в Гренландии.
Тогда я показал ему фотоснимки.
— Черт побери! — воскликнул он. — Действительно, он самый — красный исландский песочник. Послушайте, это гнездо у коллекционеров стоит не меньше доброй тысячи крон. Эх, где я только его не искал!
Йон Евер, норвежский писатель
Перевел с норвежского В. Якув