И вдруг вязкая слабость осадила Геннадия на ближний камень. Когда очнулся, на рельсах стояла дрезина и люди в железнодорожных шинелях отгоняли мальчишек от места катастрофы.
«А ну, ребятня, по домам!»
А в этих домах-вагонах все комментировалось, как будто полустанок был связан прямым проводом с местом катастрофы. «Недоучли какую-то там сейсмику». — «Сдали с недоделками» — «Баллы на высоте другие» — «Байкал-батюшка осерчал». — «Теперь заварилась каша». — «Все пути переглядывать будут». — «Как специально наслал кто эту землетрясению». — «А кто ее может учесть?» — «На что ученые?» — «Ученье — одно, а производство — другое...»
В институте Геннадий понял, что в тех примитивных разговорах высказывалась верная мысль о ножницах между требованиями науки и задачами производства. А в крупных сибирских масштабах этот разрыв и бывал по-особому выразительным. «Изучайте дело свое глубоко, — внушал им на лекциях седенький профессор Манилович, сверкая золотой оправой очков. — Кто привыкнет скакать по верхам в институте, тот будет легкомысленным и на производстве. А это значит — масштабный вред окружению, земле, Отечеству».
Геннадий не желал вреда Сибири, он любил ее. На строительстве железнодорожной линии Тайшет — Абакан его участок не числился передовым по темпам, зато при сдаче молодому инженеру была вынесена благодарность за качество и надежность. На трассе Хребтовая — Усть-Илимск, где Геннадий Ситный уже возглавил строительно-монтажный поезд, его имя связывалось с особым порядком, творческой инженерией и высокой степенью ответственности за природу. Геннадий считал, что железная дорога не должна быть бедой и выручкой, она обязана способствовать разумному дренажу, как река, которая очищает тайгу. Связывая одну проблему с другой, он натолкнулся на серьезный недогляд в проекте.
Его строительно-монтажный поезд должен был уложить насыпь через долину таежной речки Тубы. С виду проект был составлен грамотно; утеплить многолетнюю мерзлоту отсыпкой по площади, затем возвести насыпь под железнодорожное полотно. «Дешево и сердито, — констатировал тогда Геннадий. — Только забыли про Усть-Илимское море».
Это искусственное море было надвигающейся реальностью. Оно должно неминуемо подпереть все речки, впадающие в Ангару ниже Братской ГЭС, в том числе и Тубу. «А тогда, — рассудил Геннадий, — вода растопит мерзлоту под нашей насыпью и вся работа провалится в тартарары».
Можно было и не поднимать шума, закончить побыстрее работу и даже получить орден. Но тут всплыла перед взором давняя картина крушения на Кругобайкальской дороге... В один прекрасный день катастрофа могла повториться на Тубе. По его соглашательскому поведению.