Да, двадцать лет назад Юрий Гагарин был одним из миллионов. И не героем, нет, рядовым летчиком современной истребительной авиации. Таким вот в группе своих товарищей и пришел он в тот памятный день в наш цех. Сергей Павлович тогда подробно рассказал им об устройстве космического корабля. Затем, как бы предупреждая многочисленные и обязательные в таких случаях вопросы, предложил.
— А сейчас, я думаю, никто не откажется из вас посидеть в корабле. Давайте отойдем на минутку. Товарищи поставят в корабль кресло. Это ваше рабочее место в полете. Учтите!
Через десять минут кресло было на месте. Первым поднялся старший лейтенант Гагарин. Сняв ботинки, в носках, ловко подтянувшись за кромку люка, опустился в кресло Молча. Сосредоточенно. Думал ли он в тот день, что ему придется вот почти так же, только уже в скафандре и снимая не обувь, а чехлы со специальных космических ботинок, садиться в легендарный «Восток»?
«Восток»… Более всего корабль помнится отработками, испытаниями, проверками и опять испытаниями. Еще и еще. Десятки раз. Нельзя перенести испытания в первый полет, в космос. Обнаружив какую-либо неполадку при выводе на орбиту, не посадишь на космодром только что взлетевшую ракету — это не самолет. Не развернешься, не скользнешь «на крыло»! Первые космические корабли создавались не для испытаний и доводки на орбите, а только для гарантированного, успешного полета человека. Космическая техника должна была принять в «свои руки» человека, а не человек технику.
«Восток». А сколько было споров сколько вариантов проекта, сколько рухнувших идей!
Борис Викторович Раушенбах, один из ближайших помощников Сергея Павловича в те годы, в своих воспоминаниях писал:
«В нашем деле часто бывает так: ставится задача, казалось бы, самая немыслимая. И начинается массовая генерация идей думающих, как мы говорим, инженеров. Первая их реакция обычно такова: «Чушь, ерунда, сделать невозможно». Через день кто-то говорит: «Почему же, сделать можно, только все равно ничего не получится». Следующий этап: имеется двадцать предложений, причем самых диких, основанных на невероятных предположениях. Например: «Вот я слышал, будто в одном институте в Ленинграде есть один человек, который эту вещь видел или что-то про нее читал...» Начинаются споры, взаимные упреки, часто авторы сами хохочут вместе с оппонентами над собственными рухнувшими идеями. В конце концов остаются два варианта конструкции. Их долго и упорно разрабатывают, рассчитывают, вычерчивают. Потом остается один. А потом выясняется, что и это не тот вариант, который нужен. И все начинается сначала, пока не получится оптимальное решение, отвечающее задаче.