Подпустив барракуду почти вплотную, засунув ствол станнера в хищную пасть, Игорь выпустил в темно-алую дыру глотки одну за одной три стан-иглы. И в то же мгновение барракуда замерла, застыла, превратилась в каменное изваяние.
— Уф-ф, — выдохнул Игорь. И сразу ощутил, что все тело, каждая мышца подергивается противной мелкой дрожью нервного перенапряжения. Он поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, потом вспомнил, что в скафандре.
— Все, Наденька, не бойся, — повернулся он к девушке. — Отохотилась рыбка, не по зубам ей станнер все-таки оказался. Слышишь, Боб, готова барракуда! Встречай нас, как договорились.
— Ну, Краснов, я тебе устрою встречу! — с облегчением и угрозой пообещал Чекерс и отключился от связи.
Надя отняла ладони от стекла шлема. На ее побледневшее лицо постепенно стала возвращаться краска. Она подумала, что только что впервые в жизни ей угрожала смертельная опасность — не абстрактный, не осязаемый риск вообще, а в виде реальной угрозы, облаченной в хищную плоть и кровь.
— Где она? — еле слышно спросила девушка.
Игорь, все еще стоящий перед Надей, отступил в сторону:
— Вот, можешь погладить...
Барракуда была совсем рядом, она словно закостенела, сохранив при этом позу, в которой находилась в момент атаки: круто изогнутый хвост, одним движением готовый послать тело в решающий бросок, алчно растопыренные плавники и жабры, широко распахнутая пасть... Однако что-то в ее положении было неестественно — что-то такое, что сразу бросается в глаза и в то же время настойчиво ускользает от понимания. Игорь уже заметил эту неестественность, но приписал ее действию станнера — то, что в жизни, в движении красиво и гармонично, в статике, парализованное оружием, может казаться искусственным, даже безобразным. И тут Надя спросила:
— А почему она висит?
Краснов понял наконец, что было неестественного в барракуде: она не тонула! Вместо того чтобы опуститься на дно, как и положено неподвижному телу, которое тяжелее воды, или вместо того чтобы всплыть на поверхность, если она — чего не бывает! — легче воды, рыбина замерла точно на том уровне и месте, где застал ее выстрел. Но зависнуть так, между «небом и землей», она может только в одном случае — если у нее нулевая плавучесть. А это практически невозможно. Игорь шагнул к парализованной хищнице, недоуменно присматриваясь, и вдруг увидел, что в красных бусинах глаз горит злобный, яростный огонь — не мертвый, застывший, а живой. «Ничего себе живучесть», — удивился эколог и потянулся, чтобы потрогать темный шершавый бок, но в нескольких миллиметрах от бугристой шкуры барракуды его пальцы остановила невидимая преграда.