Невысокий, прочно сбитый, с широким, добротно вычерченным лицом, он простаивал у эхолота дни и ночи. Глаза от недосыпания подернулись краснотой, жесткие складки у рта стали еще темнее, резче, и ничто, казалось, больше не разгладит их. Семенягин верил и ждал. В конце концов океан большой. Где-нибудь рыба должна появиться, не первый раз водит «за нос». Однако на этот раз поиски затянулись. Ефим Поликарпович переживал неудачу как личную, неизвестно где допущенную ошибку. И вдруг! Именно вдруг на ленте самописца нарисовалась густая сетка, карандаш писал плотную изгородь. Это в полнолуние-то! Поговаривали, что случается такое в Атлантике. Семенягин окантовал косяк, замерил его величину и попытался определить курс его движения. Но курса не было: рыба висела в воде! Она словно спала или поднималась из глубин полюбоваться новолунием, которым природа редко баловала небо над Северной Атлантикой. Это было настолько неожиданно, что Семенягин без особых раздумий поднял команду по авралу, и через двадцать минут три километра сетей высыпали за борт, и траулер встал на вожак — пеньковый канат толщиной в руку, на котором висели сети и буи. Ефим Поликарпович связался по радио с другими судами, и кто был поближе, тотчас откликнулся на его приглашение к большой рыбе. Капитан вышел на крыло мостика. Ночь стояла тихая. Море лежало залитое холодным светом. Горбящаяся гладь воды ослепительно сверкала. Звезды тонули в глубине. Сигнальная корзина — «стоим на сетях» — висела на мачте неподвижно. Траулер медленно дрейфовал. Снизу, с палубы прохода, донеслись голоса, запахло сигаретным дымом.
— Не нравится мне эта благодать.
Ефим Поликарпович узнал звонкий голос кока Гусева и южный говор бригадира Гаспарянца.
— Зачем так говоришь, а? Настроение портишь, да? Такой ровный море не доверяешь?
— Не кажи, — где-то рядом послышался голос боцмана Закутко.— Вин усе на пробу бере. Так че там, Гусь, твий «колдун» говорит?
— Че-че! Что бригадиру сегодня ночью спать некогда будет.
Семенягин знал о существовании коковского дневника-«колдуна». Рыбак вел его из рейса в рейс много лет. Сопоставляя погоду, он пытался прогнозировать. Раза два-три, говорят, вопреки сводкам промысловой метеогруппы предсказывал шторм. Семенягин верил в это. Совпадения, конечно, возможны. И чем больше наблюдений, тем должно быть больше совпадений. Это истина. И сегодня за обедом кок говорил о приближающемся шторме, но, как всегда, команда превратила разговор в общую незлую шутку над работником общепита.
— Колдун, — ворчал Гусев. — Тряхнет вот, тогда узнаете, колдун или не колдун. Еще не нюхали хорошего затишья перед настоящей бурей!