– В начале лета заставишь почистить и углубить ров, починить мост, частокол и что еще надо – думаю, ты лучше меня знаешь, – приказал ему.
– У нас вилланы на денежном оброке, – сообщил он. – Работают бесплатно только во время посевной, сенокоса и сбора урожая.
– В счет оброка и отремонтируешь, – сказал я. – Только не швыряйся деньгами.
Имелось в виду – не воруй.
– Как скажешь, сеньор, – судя по потупленному взгляду, правильно понял рыцарь Фулберт.
– Заведи две пары хороших кобыл, еще одну корову, свиней, гусей и заполни амбар зерном доверху.
– Сделаю, сеньор, – заверил он повеселевшим голосом.
Видимо, надоело жить в нищете.
– Видел когда-нибудь кибитки? – спросил я.
– Приходилось, – ответил он.
– Сделаешь две. И сарай для них, – приказал я. – Чтобы не возить их из Англии, когда воевать здесь придется.
– Кибитка в походе – дело хорошее, – согласился старый вояка.
Я испугался, что сейчас он начнет вспоминать свои походы, поэтому предложил:
– Проедем по деревням, посмотрим, что там и как.
Народ здесь жил покультурнее, что ли. Я бы сказал, что сохранилось больше остатков былого римского влияния. Дома ухоженнее, многие крыты черепицей. На улицах чище. Люди одеты не богаче, но аккуратнее, чем валлийцы и англосаксы. И не такие прямолинейно грубые, потоньше, более податливы, услужливы. Старосты деревень чуть ли не умоляли меня зайти к ним в дом и выпить местного вина. Кстати, не очень хорошего. Как и в двадцать первом веке, нормандские вина в двенадцатом особой популярностью не пользовались. Зато скоро здесь научатся делать хороший кальвадос. Угощаться мне некогда было, поэтому нигде не задерживался. Заметил, что крестьяне смотрят на Фулберта без особой злости и радости. Значит, давит на них в меру. Ехал он на жеребце, которого по моему приказу дал ему на время Рис, оставленный в замке. На своем старом жеребце Фулберт не объехал бы мои владения и за два дня. А так управились часа за три.
В замке нас ждал обед из козлиного мяса и овощей. Во время еды обговорили с Фулбертом возникшие во время объезда вопросы. Читать и писать он не умел, но память имел отличную. Рыцарь уже понял, что в его жизни начались перемены в лучшую сторону, поэтому приободрился и даже начал покрикивать на служанок и жену.
Долго не рассиживались, сразу после обеда отправились в обратную дорогу. Я хотел до темноты выйти в море.
Бабы поплакали, провожая Симона. Зато пацана так и распирало от предчувствия новой, более интересной жизни. Первые интересные впечатления он получил в Кельтском море, где нас прихватил небольшой шторм. Непривычный к качке, Симон позеленел и, перегнувшись через фальшборт подветренного борта, на который кренилась шхуна, принялся блевать так, что чуть не свалился в море. Жизнь умеет подгорчить сладкую конфету.