Каждый человеческий коллектив имеет собственные, неповторимые черты. Интересы многих людей сплетаются в тесный клубок, накладываются друг на друга, усиливаясь или взаимоуничтожаясь, и в итоге получается самобытная фигура, порой красивая, порой уродливая, а чаще – пятнистая. Для того, чтобы ее переделать, надо поменять большую часть людей, причем несколько раз, потому что вновь прибывшие сразу перенимают старые правила игры, лишь немного меняя их. Такой самобытный коллектив сложился и в моем замке. Все его обитатели уже знают лучше меня, что мне надо и как я должен поступить в той или иной ситуации. Мне иногда даже хочется спросить: «Я правильно делаю?» Они приняли все мои нововведения, научились ими пользоваться, но остались на том же уровне развития общества. Например, вору надо отрубить руку, даже если это голодный подросток, укравший еду. Если я помиловал его, значит, у меня было хорошее настроение. На то я и лорд, чтобы по прихоти нарушать законы. А вот остальным нельзя. Даже моей жене. Зато Фион можно иметь прихоти при ведении замкового хозяйства, а мне – нет. Положено во время поста есть рыбу – все едят рыбу. Мне, конечно, принесут мясо, если потребую, но назовут его рыбой. Моя жена уже вошла в роль леди. Походка стала вальяжной, голос – уверенным и не предполагающим возражения. Она научилась одеваться со вкусом, а не просто богато. Не поверишь, что всего пять лет назад ходила босиком по берегу моря и собирала всякую полусъедобную живность, чтобы не умереть с голоду.
Деревни, ставшие моими, тоже изменились. В них появилось больше скота, следовательно, больше продуктов питания и удобрений, благодаря чему выросли урожаи на полях. Да и поля расширились значительно. Крестьяне вырубают леса, выкорчевывают пни и пускают эту землю под пашни и луга. Часть мужского населения деревень ходит со мной в походы и привозит домой деньги. Иногда немалые. Им хочется эти деньги потратить. Есть спрос – будет и предложение. Беркенхед растет буквально на глазах. Я уже собираю с него оброк, как с трех с половиной ленов. Сперва в нем осталась часть военнопленных, которые строили для меня пристань и дорогу вдоль реки. Потом стали приезжать переселенцы из охваченных войной графств. Я, точнее, Тибо Кривой по моему приказу, выделяет им участок леса под пашню и на обустройство. Переселенцы, выражаясь языком двадцать первого века, получают налоговые льготы на два-три года, а иногда еще и товарный кредит: лошадей, коров, овец, коз, свиней. Мы время от времени пригоняем из походов столько скота, что, если продавать его, цены обрушим.