— Кто такой Джафар?
— Он… свихнутый, совсем. Майор, бывший дэ-ша-бе.[12] Его духи как смерти боятся.
— Берет?
— Нет… вы что…
— Колется. Нюхает? Бухает? Товар через границу тягает? Хоть что-то?
— Да нет… вроде.
— У бабки в огороде! Ты соображаешь, баран, что на соседних крюках висеть будем! Ты что — думаешь, чистеньким выскочишь?!
— Да что вы… Сергей Викторович…
— Думаешь… Вы все, с…и, думаете. Да не выйдет. Индюк думал — в суп попал! Щас это быстро — раз — два и к стенке.
Склянский с ужасом молчал — он только что понял, что вляпался во что-то более серьезное, чем контрабанда. До сих пор, он думал, что на той стороне была встреча с поставщиками товара. Их товара…
— Значит, на чем взять Джафара не знаешь? Денег он не возьмет. Никаких. Так?
— Ну… так.
— Не нукай, не запряг! Что ты нукаешь? Как баба! Офицер государственной безопасности, твою мать!
Телятников хлопнул ладонью по колену
— Ладно! Тогда будет по-плохому. Ты говорил про то, что с Атабаем в близких. Есть понимание. Было?
— Он… помогает кое в чем. Ну и я — ему.
— Ему деньги нужны?
— Да.
— У него людей сколько?
— Под сотню, наверное.
— Я не про это. Сколько он сможет быстро собрать?
— Человек двадцать сможет.
— Что за люди? Сорбозы?
— Да всякие. Бывшие сорбозы, крестьяне. Но ядро — все из Мармоля,[13] это я точно знаю.
— Пошли.
Они прошли в здание, в кабинет Склянского, где стояла и его кушетка и его стол со стулом и запасная рация. Полковник открыл своим ключом сейф и начал выгребать пачки денег.
— Но это же… за товар, тащ полковник.
— Ничего. Перебьются пока. Подгони машину, поедем…
Атабая, которого советская разведка не могла найти уже несколько месяцев — они нашли меньше, чем за час.
На старой, раздрызганной советской Ниве они доехали до базара и заперли машину. Деньги были сложены в мешке, который переодевшийся погрязнее полковник нес в руках — никто и подумать не мог, что там не дешевое шмотье или жратва на продажу, а больше полумиллиона афгани. Склянский шел первым, протискиваясь между афганцев и поминутно вытирая лицо платком. Полковник шел следом. Он запоздало продумал, что это может быть сигнал — но говорить об этом Склянскому, что-то спрашивать или выспрашивать — было большой ошибкой. В приграничье заговорить по-русски на переполненном базаре — не лучшая идея.
Склянский свернул к дукану, перед которым в пыли лежал ковер. Потоптанные ковры — в этой части света ценились гораздо больше новых…
Торговец — худенький, неопределенного возраста, с узким, крысьим личиком и разночинской бороденкой — поднялся им навстречу
— Салам алейкум