— Она красивая, да? — донесся ниоткуда голос Бруно.
— Не понял?
— Американка.
Я искоса глянул на него.
— Я не знаю, о ком ты говоришь.
Бруно какие-то мгновения смотрел на меня, потом опять по-парижски пожал плечами.
— Я живу недалеко. На другом берегу реки.
— Тогда сосредоточься на главном. Тебе необходимо сосредоточиться, если ты хочешь все сделать правильно.
Случается, я ругаю себя за то, что не прислушался к внутреннему голосу. Случается, я ругаю себя за то, что не прислушался к совести. Но дни, когда я сожалею, что не прислушался и к тому, и к другому, для меня самые худшие.
Утром после взлома квартиры Бруно я проснулся, мучаясь похмельем и сожалениями. Обругал время, которое показывали часы, потому что забыл поставить будильник, когда ложился спать, и теперь приходилось поторопиться, чтобы успеть на встречу с Пьером, скупщиком краденого. Доковыляв до жалкого подобия кухни, я бросил в стакан две таблетки, подставил его под кран и выпил шипучую смесь. Пузырьки понемногу начали пробиваться в мозг, расшевеливая клеточки серого вещества. Мне хотелось, чтобы действовали они побыстрее, прогнали тупую боль, устроившуюся на ночлег где-то у лба, и неприятные ощущения в желудке. И вообще, я выпил не так уж много вина, хотя, признаю, пил на пустой желудок и не поел перед тем, как лечь спать, но, с другой стороны, никогда не знаешь, когда ждать похмелья.
Я застонал, потер пальцами виски, посмотрел на лежащий на столике багет, заплесневелый с одной стороны, и отказался от мысли куснуть его с другой. Поплелся в ванную, встал под горячий душ. Но, сколько ни лил на голову ментоловый шампунь, не мог отделаться от ощущения, что все проделываю в два раза медленнее, чем всегда. И никак не мог прогнать тревогу, вызванную вчерашним экспериментом с Бруно.
Свет дня разогнал последние сомнения в том, что я влез какую-то идиотскую историю. Что бы я ни говорил Бруно, согласился я на его предложение не из-за денег. Пятьсот евро само собой не мелочь, завалявшаяся в кармане, но едва ли они стали бы достойной компенсацией за возможные убытки, если бы он вознамерился влезть в чужую квартиру, а потом, пойманный полицией, признался, что это именно я вдохновил его на противозаконное деяние. Самое печальное заключалось в том, что винить в случившемся я мог только себя. Вот глупец — сидел у стойки, тогда как Пейдж веселилась со своими друзьями за мой счет, а ведь мог присоединиться к ним. Вместо этого я позволил Бруно раздуть мыльный пузырь моего самолюбия и угодил в пренеприятнейшую ситуацию. Показал себя полнейшим кретином.