Вздохнув было с облегчением, тысячник воскликнул:
– Тогда мой сын дождется его сына! Внук – внука, правнук – правнука!
Чингисхан устало опустил голову и пробормотал:
– Глупый пёс. Какой мне в том прок, когда я умру? – И чтобы слышал тысячник, сказал: – Будем считать, он сдох.
Тысячник облегченно расслабился, посмел поднять на Хана раскосые чёрные глаза. Ободренный тем, что увидел, хотел привстать с колен. И замер под внезапно ставшим злобно змеиным взглядом Чингисхана.
– Но клятву я запомню. Она на твоем роду!
1. Загадки золотой плашки
День выдался чудесным. Вдалеке как будто наползли одна на другую, да так и окаменели сочно окрашенные ярким оранжевым сиянием величественные вершины горных хребтов. В ближайшей полосе деревьев и кустарников суетливо галдели птицы. Волнуя разнотравье, туда деловито прошмыгнул заяц, словно не замечая Бориса и Мещерина, которые сидели на камнях уклона подножия невысокой в сравнении с другими горы.
Они отдыхали в этом месте после того, как обошли близкие окрестности и убедились в их безлюдности. Не обеспокоенная их присутствием живность подтверждала, нанять проводника негде и разузнать об особенностях местности не у кого. Они очутились в незнакомых местах без чёткого понимания, что теперь делать, куда идти далее. Мещерин выглядел надломленным, потерявшим деятельную бодрость духа, и Борис старался не смотреть на него.
– Ты знал о казаках? – хмуро прервал молчание Мещерин.
– Да, – ответ Бориса был кратким. Он поднялся с камня, будто хотел избежать подробных расспросов.
Похожий на неутомимого следопыта, он зашагал вниз по уклону к рощам и лужайкам вытянутой к югу межгорной долины. Мещерин подтянул на ногах сафьяновые сапожки и тоже поднялся.
– Почему ты бежал из Пекина? – громко крикнул он в спину Бориса.
Удаляясь, тот перекинул ружье из руки в руку и не ответил, как если бы не услышал вопроса. Мещерин отряхнулся, без намерения догнать его, но тем же путём направился к роще у края долины. В зарослях кустарников он потерял Бориса из виду и замедлил шаги. Вскоре он вышел к поляне, где паслись лошади – их и казаков. Подростка казачка он нигде не увидел, а казаки, признав в атамане старшего, не тише птиц галдели по ту сторону поляны. Шапка кроны высокой сосны там дрогнула, по ровному стволу, вроде большущего кота, ловко спустился Вырви Хвост и спрыгнул с обломка нижней ветки, проделав это так, словно ему ничуть не мешали непомерно просторные штаны. Он мягко приземлился на рыжем ковре игл под сосной, тут же выпрямился и подошёл к своим товарищам, которые неожиданно смолкли после какого-то предложения Федьки Ворона.