Акерман покачнулся и стал оседать. Бестер подхватил его и удержал прямо, затем достал из кармана пластиковый пакет и резиновую ленту и укрепил пакет на голове у Акермана. Это будет предохранять от малейшего попадания крови на что-либо.
Пластик втянулся от вдоха Акермана, и его грудь напрягалась понапрасну следующую минуту или около того. Бестер оградил себя непроницаемыми блоками – он не хотел чувствовать смерть Акермана. Он делал это слишком часто за свою жизнь – однажды он понял, что это стоило ему души.
Он получил душу назад и не собирался рисковать ею снова – не теперь. Когда он убедился, что Акерман умер, он снял пакет. Затем, почти
бережно, он столкнул его в реку. Тело утонуло, уносимое течением. Оно снова всплывет, конечно, но, как в любом большом земном городе, людей в Париже убивали каждый день и каждую ночь. Оно пополнит собой статистику, ничего более. Ничто не связывало его с Альфредом Бестером, тем паче с Клодом Кауфманом.
По пути обратно домой он начал набрасывать в голове первую главу своей книги. Это помогло. Когда, позднее, он пришел на место, его уныние смягчилось до меланхолии.
Бестер перестал печатать, остановившись на середине фразы, улыбка появилась на его лице.
Луиза дома! Он мог ощущать, как она входит в парадную дверь, зефир, бриз запахов меда и красок. Он оставил свою работу и поспешил вниз по лестнице. Когда он появился в кафе, Луиза была уже там, едва опустившая на пол багаж.
– Клод! – ее улыбка, казалось, вспыхнула на лице, и мгновением позже он уже держал ее в своих объятиях. Напряженность улетучилась, как только он почувствовал ее надежное тепло, сомнения спрятались обратно в его подсознание. За это можно отдать что угодно.
Она поцеловала его в губы скоро, но горячо.
– Ты готов? – спросила она.
– Готов к чему?
– Просто возьми меня за руку и скажи, что любишь меня.
– Я люблю тебя. Что…
– Так вы, должно быть, Клод.
Он повернулся на звук несколько неодобрительного женского голоса.
– Да, это он, – сказала Луиза весело. – Клод, знакомься – майор Женевьева Буэ, моя сестра.
Бестер улыбнулся высокой брюнетке со всем фальшивым обаянием, какое мог изобразить. Луизе необязательно было называть ее ранг – он достаточно явствовал из ее военной формы. Он разглядел черты Луизы в ее серьезном, неглупом лице, но никогда бы не догадался, что они сестры.
– Рад знакомству, – пробормотал он, пожимая ей руку. Ее пожатие было крепким, а мысли, которые затопили его сознание при прикосновении, были упорядочены и ясны. Недовольство действительно было, но порождалось по большей части заботой о Луизе – майор не хотела увидеть свою сестру вновь страдающей. К его громадному облегчению, он не почувствовал ни намека на узнавание.