авантюриста садов, ужаса крыс, лазателя по каштанам, драчуна дворов, залитых
лунным светом, вечного обитателя наших бесед и наших снов?
Как объяснить им, что есть болезни, при которых необходимы тепло и компания
здоровых, но бывают и другие, заключающиеся в сплошной агонии, сплошной
позорной и страшной агонии, единственный признак жизни при которой –
страстное желание умереть?
И как ответить на это беспощадное «почему он»? Да. Почему он? Наш товарищ
прогулок по Черному лесу. Такой котяра! Люди начинали шептаться, видя его
мчащимся наперегонки с нами или сидящим на раме велосипеда. Почему он? Наш
морской кот, плававший с нами на яхте в водах Каттегата. Наш кот, который, едва
только открывалась дверца машины – запрыгивал туда первый, радуясь
предстоящей поездке. Почему он? Для чего мне нужен опыт всей жизни, если я не
смог найти ответа на этот вопрос?
Мы сидели вокруг Зорбаса, который слушал нас с закрытыми глазами, доверяя
нам, как всегда. Каждое слово, пресеченное плачем, падало на его черную шерсть.
Мы гладили его, подтверждая, что мы с ним, говоря ему, что эта любовь, нас
соединяющая, подводит нас к самому болезненному из решений.
Мои сыновья, мои маленькие товарищи, мои маленькие мужчины, мои маленькие
нежные и твердые мужчины, прошептали свое да, что Зорбас получит этот укол,
который позволит ему уснуть и видеть сны о мире без снега, с дружелюбными
псами, широкими залитыми солнцем крышами и бесконечными деревьями. И с
кроны одного из них он будет смотреть на нас, чтобы напомнить нам о том, что
он никогда нас не забудет.
Я пишу это уже ночью. Зорбас, который еле дышит, отдыхает у моих ног. Его
шерсть блестит при свете настольной лампы. Я глажу его с грустью и бессилием.
Он – свидетель стольких ночей писания, стольких страниц. Он разделил со мной
одиночество и пустоту, которые приходят после того как ставишь в романе
последнюю точку. Я говорил с ним о моих сомнениях и декламировал стихи,
которые однажды собираюсь написать.
Зорбас. Завтра, из любви мы потеряем большого друга.
P.S. Зорбас отдыхает у подножия каштана, в Баварии. Мои сыновья сделали
деревянную табличку, на которой можно прочитать: «Зорбас. Гамбург 1984 –
Вильшейм 1996. Путник: здесь покоится благороднейший из котов. Послушай как
он мурлычет.»
ТАНО
Дон Джузеппе любил говорить, что его счастье - это результат серии ошибок, о
которых ему приятно вспомнить. Первая из них была им допущена в 1946 г.,
когда молодой генуэзец поднялся наконец на палубу судна отплывавшего в
Америку, Америку, которую он представлял себе с распростертыми и