Лоб Раича перерезала глубокая извилистая складка, бледное лицо его приняло какое-то горестно-грустное, решительное, даже вызывающее выражение. Всегда холодно-вежливый и язвительно-насмешливый, маска, какой он закрывался от людей, оттолкнула от него и сына. Когда заметил, попытался восстановить родительский авторитет окриком. Дело дошло до омерзительной крайности: в раздражении он не сдержался и ударил сына по лицу. Первый раз в жизни! Толик тогда убежал. Жена нашла его уже в вагоне. В переполненном купе она упала перед ним на колени, умоляла вернуться, обещая, что отец никогда больше не тронет его. Толик вернулся. Но с тех пор отец стал ему совершенно чужим. Дети хотят видеть в родителях людей сильных, мужественных, справедливых. Постоянные толки дома о деньгах, честолюбии и довольстве еще больше отделили их. Война как раз и явилась тем испытанием, которое должно было сблизить их, но он не выдержал этого испытания. Можно сослаться на обстоятельства, но кого эти ссылки могут убедить. Война создает обстоятельства, одинаково трудные для всех.
Раич закашлялся от табачного дыма, зажег новую сигарету… Глаза его застыли словно бы в изумлении перед открывшимся видением надвигавшегося на него, перед тем, что сторожило его там за дверью, где каменно поскрипывают стиснутые морозом ступеньки крыльца под ногами.
Стук повторился. Раич стянул со спинки стула домашнюю куртку из грубой верблюжьей шерсти. Что-то тяжелое в обвисшем кармане куртки больно ударило его по бедру. Желчное вытянутое лицо озарила внезапная догадка: «Боже! Как же я забыл про это!»
К вискам с шумом прихлынула кровь, частые удары сердца сбили дыхание.
«Каждый должен хоть что-то же сделать! Хоть что-то!» — лихорадочно мелькнула мысль и угасла. Тупой удар толкнул его на стенку, переломил в поясе. Раич судорожно впился пальцами в грудь: «Зачем? Зачем?» — все кричало теперь в нем. Что-то вспыхнуло в мозгу слепяще и ярко, и в этом режущем свете он увидел мальчика в белой рубашечке и со светлыми кудряшками над ясным лбом, который радостно жмурится на крылечке и вздрагивает от тепла и свежести мокрых кустов сирени в саду. Увидел себя.
Роняя стулья и цепляясь за стену, Раич медленно падал. Последнее, что отпечаталось в его мозгу, — морозный пар над полом и большие круглые заснеженные валенки у порога…
* * *
С утра поток войск усилился. Снег на улице размалывали гусеницы, взрывали копыта коней артиллерийских упряжек. Пехотинцы волокли на салазках пулеметы, противотанковые ружья, ящики с патронами. Взбитые ветром тучи раздвинулись, и на повеселевший хутор глянуло солнце, алмазно вспыхнули заснеженные бока логов и яруг. У дворовых калиток цвели праздничные бабьи платки и шали, какие не успели натянуть себе на голову итальянцы. За синью снегов на горизонте погромыхивало, но уже не так страшно, как вчера.