— Ты с ними беседовала, что ли?
— Ага, я у калитки стояла. Боря меня познакомил, и мы разговаривали. Крупноблочно!
— Катька, что за слова?
— Мама, ты не понимаешь — это сейчас самые модные слова.
— Чтобы я их больше не слышала! Садись ужинать.
Когда я нарезала грибы, их было много, а ужарились — осталось всего на донышке. Может быть, потому они показались нам особенно вкусными. Наташа сказала:
— Я шла к вам — у самой дорожки лисички растут.
Если у самой дороги, то сколько же их в лесу! Так родилась идея в первое же воскресенье компанией отправиться в лес за грибами.
— И Борю возьмем, и Толю, — радовалась Катя.
— Давай сейчас пойдем предупредим их, — предложила Наташа, — пусть Боря отгульный день возьмет.
— Да! Да!
— Ну куда вы пойдете в дождь, на ночь глядя!
— Ничего, мы в плащах, мы недолго.
У порога Наташа спросила меня:
— Вы не скажете, где мой велосипед?
Велосипед Лиза заперла в сарае и уехала, не оставив ключа. Катя предложила залезть в сарай через окно, но Наташа махнула рукой:
— Ладно, не к спеху…
— Безнадега! — грустно вздохнула Катя.
Я ничего не могла поделать с этим тарабарским жаргоном. Со дня приезда Толи все заговорили на непонятном, нелепом языке. Только одна Лизочка продолжала изъясняться по-человечески.
Мы теперь уже надолго, — пояснила Зоя Глебовна, когда вернулась из города. — Понимаете, Лизочкиному другу надо усиленно готовиться к диссертации. Так вот, чтоб не отвлекать и вообще…
По вечерам наш маленький дом стал местом сборов всей компании, так как Клавдия Андреевна запретила Наташе приглашать к себе гостей. Она как-то появилась на пороге в самый разгар горячих споров и заявила, что от шума даже животное — кот Пышка — забилось под кровать и что она больше не в силах выносить нашествие молодежи.
— Толя сказал: «Н-да, обстановочка — как в Африке. Придется отсеяться». Наташа заплакала.
Катя возмущалась: «Мама, она не имеет права, ведь она не имеет права! Наташа ей платит за комнату». А потом мстительно и злорадно добавляла: «Ничего, еще почувствует, еще узнает!»
Но теперь ребята собирались реже. Борис работал на дальних участках и приезжал домой раза два в неделю. А Толя приурочил свой отпуск к уборке. Его включили в ремонтную бригаду, и он порой лихо проносился мимо моей амбулатории на потрепанном «газике» Ивана Алексеевича.
Зоя Глебовна не одобряла:
— Каждый человек имеет право на отдых. Ведь надо набраться сил для дальнейшего…
— А я чего-то не понимаю, как это долго отдыхать, — искренне недоумевал Толя. — Я вот сколько бы за день ни наломался, лягу, высплюсь — и пожалуйста, снова здорово! А целый месяц отдыхать — с тоски помрешь.