Наташа испуганно посмотрела на ребят. Но они пропустили мимо ушей это высказывание.
— А я пойду, — ныла Катя, — еще не поздно, мама, еще светло…
Она постоянно лезла в компанию старших. Но на этот раз ее не поддержала даже добрая Наташа. Я сделала страшные глаза. И Катя, ворча про себя: «Вот всегда так, всегда» — надулась и села в угол с книгой.
Воскресное утро пришло ярко-зеленое, омытое росой. Перед самым домом на пеньке вылезло семейство опят. У дорожек из травы выглядывали колонии поганок. Все это означало, что в лесу грибов видимо-невидимо.
— С чего это мы будем сидеть дома? — решили мы с Катей. — Позовем Наташу да отправимся в лес.
Катя захлопотала, разыскивая в сарае корзину, я резала хлеб и готовила бутерброды. А Зоя Глебовна толковала с косарем, который явился с самого утра.
— Это я даже не понимаю, — говорила она, — какие-то у вас необоснованные претензии. Как же в прошлом году… ведь были определенные условия…
— Год на год не приходится, — отвечал Иван Петрович. — Да я скосить не отказываюсь. Вхожу в положение. Только деньги платить — это уж нет!
— Ну, а сколько же все-таки? — допытывалась Зоя Глебовна.
Из чулана с корзинкой в руках вышла Лиза. Она неторопливо поднялась на крыльцо и улыбнулась матери:
— У тебя, кажется, опять молоко убежало.
Зоя Глебовна бросилась на кухню.
— Можете косить, — с той же улыбкой обратилась Лиза к человеку в сапогах. — Давайте мне восемьдесят рублей — и косите. А не то Матвей скосит.
— Это какой же Матвей, зареченский, что ли? — недоверчиво спросил Иван Петрович.
Он еще потоптался у крыльца, попросил спичку прикурить, удостоил вниманием наши сборы.
— Моя баба вчера кошелку насилу дотащила. За реку ходила.
— Белых?
— Сколько-то и белых… Так как же теперь? Косить, что ли?
— Только деньги заранее, — приветливо предупредила Лиза.
— Нет, так не пойдет, — отмахнулся Иван Петрович и ушел. От калитки он решительно вернулся:
— Четвертную, так и быть.
Лиза не удостоила его ответом. Она повернулась ко мне:
— Я тоже пойду с вами по грибы.
Катя запрыгала.
— У вас опять переменились планы? — спросила я.
— Переменились, — светло улыбнулась девушка.
Борис и Толя сидели в комнате, углубленные в переплетения зубчатых колесиков, пружинок, тоненьких рычажков. Перед ними лежали какие-то справочники и том старой энциклопедии. Поджав губы и прищурив глаза, Толя говорил:
— Этот шварцвальдский крюковый ход штука в общем простая…
А Боря бубнил свое:
— Я настаиваю на кодрактуре. Кодрактура шалит.
Наташа сообщила мне громким, проникновенным шепотом:
— Если бы придира позволила разобрать все до винтика, они непременно починили бы!