Он сказал дочери:
— Рано начала с кавалерами ходить. Не об этом надо думать.
Впервые Вера посмела возразить отцу:
— Он не кавалер вовсе.
— Кто б ни был. Нечего ему у дома околачиваться.
На время Лешка исчез. Месяца через два Николай Павлович снова увидел его с дочерью. Не прячась, не таясь, оба стояли у дома. Уваров молча прошел мимо, но Вера побежала за ним.
— Пап, погляди-ка. Здесь про Алексея Васильевича пишут.
Она сунула отцу под нос газету.
Лешка стоял напыжившись от удовольствия. Пришлось позвать его в дом. Не читать же на холодном ветру.
За столом Алексей старался держаться скромно.
— Я считаю — про меня преждевременно написали. Действительно, это было мое предложение, чтоб на опушках и после порубок сразу корчевать и засаживать. Ну, меня здорово поддержали. Иван Семенович поддержал, ученые приезжали. Главное, я обращал внимание на посевной материал. Другим все равно, что в землю ткнуть. А я выбирал семена от лучших, мощных экземпляров. Это дело, конечно, совсем меня не касалось, но я его на себя взял. Тут это все описано.
Вера тут же хватала газету и торжественным голосом читала строчки, подтверждающие Лешкины заслуги.
И все равно, когда люди стали плохо говорить о Краскове, Николай Павлович слухам поверил.
Первую весть принесла Таисия.
— Лешка-то Красков затонного леса продал на большие тысячи. Иван в отпуску, вот у него руки и развязаны..
— Что же он, дурак, что ли? — усомнился кто-то из домашних.
— То-то, что и не дурак. Лес был какой-то незаприходованный. Объездчик Рябов сказывал. «Слышу, говорит, машины гудят, гляжу, говорит, волковцы лес возят. „Откуда?“ Молчат. А лес-то приметный. Затонный лес. И ехать машинам больше неоткуда». Теперь Ногайцева ждут.
Потом у себя в мастерских Уваров слышал, как люди говорили о Краскове:
— Тысяч пять в карман положил.
— Гляди, не десять ли…
А Лешка не таился. Ходил — посмеивался. Вечерами провожал Веру из кино. Николай Павлович вышел ночью к калитке, подождал, пока они появились на дорожке, Веру шугнул домой, а у Лешки спросил:
— Что это про тебя люди болтают?
Ничуть Алексей не смутился.
— Не слушайте вы людей, Николай Павлович. Никто и ничего не знает… Кроме меня, конечно. И как это у людей получается: чуть что — деньги взял! Будто уж лучше денег нет ничего. Не понимают!
— Не доросли еще, ты всех умней, — сказал Уваров. — Лес отпустил? Не виляй только!
— Вот и вы тоже! Ничего сейчас сказать не могу. Время придет, все откроется.
Ушел, он, весело насвистывая. А Уваров, может быть, впервые в жизни, не знал, что ему думать о человеке.
Из отпуска Ногайцев приехал с молодой женой. О Краскове на какое-то время забыли. Не до того было.