Дервиш, проходя мимо, протянул гнусавым напевом:
— Двое больших мусульман смутились духом…
— Бог с ними! Мы им поможем!.. — ответил Сабля и ничего не бросил дервишу, да тот и не протягивал ему своей чаши. Дервиш деловито направился в глубь кожевенных рядов и там подошел к Мулло Фаизу:
— Во имя бога милостивого, милосердного…
— Бог поможет, а я с утра…
— Щедрость украшает мусульманина.
— Излишнее украшение обременяет! — рассердился Мулло Фаиз, которому сейчас было не до богоугодных дел.
— Два каравана в Бухаре!
Мулло Фаиз насторожился:
— Я всегда щедр во имя божие.
Дервиш протянул ему чашу. Медь глухо ударялась о широкое дно.
Дервиш быстро выплеснул полушку обратно на ковер Мулло Фаизу:
— Помолюсь о ниспослании истинной милости творцам истинной щедрости. Деньги подобны зернам пшеницы: чем гуще посев, тем изобильнее жатва.
— Была бы земля плодородна!
— Она вся вспахана, обильно полита, озарена сиянием бога истинного, милосердного…
Кто слышал слова дервиша со стороны, казалось, он занят набожным, нескончаемым славословием бога, — напев его звучал для всякого так привычно, что в слова этого напева уже давно никто не вникал.
Мулло Фаиз не без сомнения всыпал в чашу сразу три гроша.
— Мало.
— Верное дело?
— Мало посеешь, — пожалеешь, когда жатве настанет время. Сокрушение иссушит душу твою, и воскликнешь: о, если б вложил я, смертный, каплю солнца в ниву сию, ныне взял бы я урожай золотой пшеницы.
— В самом деле?
— И то мало.
Но отдать серебряную теньгу Мулло Фаиз поскупился. Нехотя он бросил дервишу одну беленькую — четверть теньги.
— Два каравана из Индии.
— Если только его…
И рука Мулло Фаиза потянулась было всунуться в чашу за своим серебром. Но дервиш отвел чашу от протянутой руки в сторону:
— Беседуем мы о золотом посеве, а ты и единое зерно норовишь с корнем выдернуть!
— Но это мне уже известно!..
— Число знаешь?
— Без обмана?
— Как милосердие божие…
— Ну?
— Два по сту.
— А товар?
— Один корыстолюбец тщился с одного зерна пожать два урожая за един год. Но бог милостивый, милосердный…
— Охо! До урожая-то сеятель исчахнет от нужды да от…
— Виден человек, начитанный в книгах. Однако сеятели, хирея в нужде, доживают до урожая: иначе кто собрал бы урожай с полей, коим милостивый…
Поеживаясь и не заботясь о своей осанке, Мулло Фаиз достал еще одну беленькую, но, прежде чем расстаться с ней, переспросил:
— Еще неизвестно, годно ли сие зерно для моей, для моей, Мулло Фаиза, нивы…
— Клади!
Рука Мулло Фаиза сразу ослабела, беленькая капелька серебра выкатилась из ладони, но чаша дервиша своевременно оказалась на ее пути. Округлившиеся глаза Мулло Фаиза приблизились к носу дервиша: