Когда, не чище шахтера, я выбрался на поверхность, со мной был мешок спасенных, как в «Списке Шиндлера», книг. Одни я взял из жадности, другие из жалости — по старой дружбе. Кто мог знать, что на краю Америки я найду тех, кто заполнял мой досуг между настоящими книгами, которые мне пересказывала мама, и теми, что я прочел сам. Фантастический во всех отношениях роман «Калипсо», педагогическая поэма «Витя Малеев в школе и дома», шпионский триллер «Серая скала» и ставший опять актуальным «Майор Пронин» Льва Овалова. Все они делали сносной мою жизнь в пионерском лагере. Не умея играть в нападении, шагать в ногу и танцевать твист, я брал свое с отбоем, недобросовестно пересказывая целой палате эту библиотеку троечника.
4
Лучше всех о переводе написал Бабель, показавший, как это делается. Рассказ «Гюи де Мопассан» — о том, как его герой провел сверку с подлинником, о том, как он перевел не столько опус, сколько автора, и не на бумагу, а в жизнь, и получил гонорар, не отходя от кассы.
Проблема стиля, по Бабелю, тотальна, и филология исправляет ошибки реальности. Поэтому сюжет располагается между двумя переводами — ложным и адекватным.
На первый, помимо «безжизненного и развязного» Мопассана в исполнении Раисы Бендерской, указывает дом героини: «фальшиво величавый» замок нувориша, где «иконы древнего письма» соседствовали со стилизациями Рериха.
Настоящий перевод начинается уроком чтения. Взяв рассказ «Признание», повествующий о незадачливой девице, путавшейся с извозчиком, чтобы сэкономить 10 су, Бабель нашел в нем не обычную для французов смесь скабрезности и скаредности, а щедрое солнце. Его «расправленные капли, — пересказывает, а не цитирует автор, — упав на Селесту, превратились в веснушки». Этот желтый жар противостоит «промерзшей, желтой, зловонной улице Петрограда», как литература — жизни.
Секрет Бабеля восходит к Киплингу, приводит к Хемингуэю и заключается в том, чтобы совместить деловитую наглядность письма с внезапным разрядом красоты и пафоса. Мопассан в названном его именем рассказе служит катализатором этой алхимической реакции. Результат ее — не переведенный текст, а любовный акт. Хотя он и спровоцирован цитатой «А не позабавиться ли нам сегодня, ma belle», герои не пародируют Мопассана, а претворяют дух — в плоть, написанное — в случившееся. И лишь убедившись в безусловном успехе перевода, автор триумфально заключает, что его коснулось «преддверие истины». Она сделала прозу Мопассана персонажем прозрения, а перевод — путем к нему.
Source URL: http://www.novayagazeta.ru/columns/54657.html