— Вне всякого сомнения, — любезно отвечал Витюлек.
Секунду Колян сидел неподвижно. Мысль усваивалась трудно, рывками.
— Кто?.. — хрипло выговорил он наконец, хватаясь за край столешницы и норовя встать. — Какая сука?..
— Цыть! — прикрикнула Нинка на сожителя. — Чего тост портишь?
Колян ополз на место.
— За Нину Петровну, господа! — провозгласил Витюлек, игриво качнув стопкой. — За Нину Петровну, которой я обязан своим существованием! Не будь ее, не было бы и меня. — Он приостановился и окинул стол орлиным оком. — Господа офицеры и дворяне пьют стоя! Хамы и дамы — сидя!
Колян поморгал и мешковато поднялся. Нинка на правах дамы осталась сидеть.
* * *
Стопки почти уже коснулись губ, когда входная дверь слетела с петель от страшного удара каблуком, и в комнату ворвались пятеро в камуфле и в черных наголовниках с прорезями для глаз. Замерли, рассыпавшись полукольцом. Дула коротеньких автоматов зияли в упор.
— Не двигаться! — напряженным голосом скомандовал старший. — Медленно поставить стопки на стол! Ме-едленно, я сказал!..
— Медленно! — тут же воскликнул Витюлек, вскидывая локоть. Видимо, все-таки отозвалось пренебрежение закуской. — Конечно же, медленно! Нас губит спешка, господа, спешка во всем!..
Омоновцы, несколько ошалев от такой неслыханной отваги, уставились на Витюлька, и Колян, зажмурившись, метнул водку в рот.
Секунду стоял, с ужасом ожидая грохота автоматной очереди, потом осторожно разжал веки. В комнате не было уже ни омона, ни Витюлька, ни даже Нинки. Колян пошатнулся и сел на табурет. Отер лицо кулаком с судорожно зажатой стопкой.
— А ты все торчишь?.. — зловеще спросил он у дульного тормоза. — Дозу ждешь? Ну будет тебе сейчас доза…
И, оттолкнув стопку, налил себе стакан. Всклень. С горкой.
И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.
Лука, 16, 9.
Лепорелло:
— Да! Дон Гуана мудрено признать!
Таких, как он, такая бездна!
Дон Гуан:
— Шутишь?
Да кто ж меня узнает?
А.С.Пушкин, «Каменный гость»
Во втором круге было ветрено. Как всегда. Насыщенный угольной пылью ревущий воздух норовил повалить тяжелую тачку и, врываясь в многочисленные прорехи ватника, леденил душу.
Душа, она ведь тоже, как и тело, способна испытывать и боль, и холод. Разница лишь в одном: душа бессмертна.
Обглоданная ветром скала заслонила низкую сложенную из камня вышку, и дон Жуан остановился. Навстречу ему порожняком — в тряпье, в бушлатах — брела вереница погибших душ. Подперев свою тачку булыжником, дон Жуан отпустил рукоятки и, надвинув поплотнее рваный треух, стал поджидать Фрола.