В царившем в такси молчании произошла какая-то перемена, и я с ужасом понял, что водитель выключил мотор. Я обнаружил, что некоторое время мы стояли на месте около моего дома.
— Друзья, не желаете ли выйти? — спросил он. — Или я должен достать вам одеяла и подушки, чтобы вам было удобнее?
Я заплатил ему и, не говоря ни слова, повел Вики в мою квартиру.
Однако в конечном счете это Вики, а не я, вернула все на прежние места и соединила нас снова.
Она начала говорить, как только мы вошли в квартиру.
— Кевин не прав, так? — сказала она. — Он был неправ в том, что считал, будто тобой движет честолюбие, будто ты только и думаешь о деньгах, власти и успехе. Тебе ведь на все это наплевать, правда?
— Да.
— И Себастьян был тоже не прав, когда решил, что тобой движет жажда отмщения. Ты не герой из пьесы Мидлтона или Торнера.
— Правильно.
Мы стояли у окна гостиной, и перед нами простирались огни Куинса. Я держал ее руку очень крепко и хотел еще говорить, но у меня сильно болело горло, а голова разламывалась от боли.
Я покачал головой.
— Это вина, да?
Огни Куинса стали блекнуть.
— Ты похож на меня, — сказала Вики. — Наконец-то я осознала это сходство. Движущая сила в твоей жизни — это вина. Ты чувствуешь себя ужасно, непреодолимо виновным. Но почему? Что ты сделал? Можешь ли ты мне сказать?
Я кивнул головой. Она ждала. Но я молчал.
— Что-то произошло тогда, в тридцатые годы.
Я снова кивнул.
— Между тобой и моим отцом?
Я покачал головой. Затем я сказал:
— Моим отцом. — Через секунду я не был уверен, сказал ли я эти слова вслух, и поэтому произнес их снова: — Моим отцом, — сказал я. — Моим.
— Что-то случилось между тобой и твоим отцом? Понимаю. Что же случилось?
— Я...
— Да?
— Я был подстрекателем...
— Подстрекателем?
— ...преступления...
— Преступления? Какого преступления?
— ...его убийства, — сказал я. — Конечно. А что еще? — И внезапно бросившись на тахту, я закрыл лицо руками.
— Но твой отец не был убит, — сказала Вики.
— Нет, он был убит. Он стал алкоголиком, и это привело его к смерти. А я стоял рядом и не противодействовал этому. Я отвернулся от своего отца. Я был предан человеку, который убил его.
— Но твой отец тебя бросил!
— Нет, он всегда хотел, чтобы мы с Тони жили с ним. Он ушел от Эмили, но не от нас.
— Да, но...
— Я был огорчен, так как очень сильно любил Эмили. Мне было только четырнадцать, и я ничего не понимал. Тогда вмешался Корнелиус и взял меня к себе. Я не должен был оставлять отца, но я это сделал. Это было ужасно. Я отвернулся от своего отца и решил, что не имею к нему больше никакого отношения.