— Конечно.
— Да, но какой ценой.
— Послушай, Вики...
— Ты разрушил его, отец. Это правда. Это правда, которой ты не хочешь смотреть в глаза, но от этого она не перестает быть правдой. Ты испортил ему жизнь.
— Как я мог испортить ему жизнь? — закричал отец, — все, что я хотел...
— Не повторяй небылицу о том, что ты хотел ему добра, ты всегда хотел добра только себе. Но скажи мне, если ты хотел иметь сына, то почему же ты не завел своего собственного. Почему же ты из года в год продолжал жить с этой бессердечной сукой-женой, которая не сделала тебя счастливым?
Мой отец замер. Он ничего не пытался объяснить, но на лице было такое страдание и отчаяние, что я с ужасом отпрянула.
— Ах, Вики, — сказал он, — если бы ты знала, если бы ты только знала...
Но ведь я знала, я видела все, начиная со дня свадьбы, как будто это происходило со мной.
Весь мой гнев исчез и осталась только любовь.
— Тебе этого не понять, — сказал он, — я чувствовал себя таким виноватым, таким бесполезным, таким неудачником. Я был плохим супругом в хорошем браке. Я видел, как все рушится у меня на глазах, и знал, что в этом только моя вина. Ты не знаешь, что это такое, тебе этого не понять...
— Мне этого не понять? Папа, неужели ты даже не подозреваешь, что мне пришлось пережить за время двух моих замужеств?
Мы пристально посмотрела друг на друга. Мы смотрели так довольно долго. Потом он промолвил, заикаясь:
— Тогда ты понимаешь, что происходило в действительности.
— Ты хочешь сказать, чем больше неудач постигло тебя, тем важнее было иметь в своей жизни людей, лучше даже детей, которые любили бы тебя и продолжали думать о тебе, как о герое?
— Да.
— Поэтому ты остановился на полпути, когда хотел оторвать Скотта от Стива?
— Да.
— Ты знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать?
— Да.
— Ты думал, что раз ты был лучшим отцом для Скотта, все образуется и никто не будет обижен.
— Да, именно так. Я сделал все, чтобы это было так, и я не понимаю, что произошло... Я старался изо всех сил.
Я допила мартини и встала.
— Куда ты идешь? — испуганно спросил отец.
— Еще налить.
Когда я вернулась, он сидел тихо. Тонкая, немного сутулая фигура в черном пальто, совсем не монстр, которых сам всегда открыто презирал, скорее неудачник, ощущавший себя жалким, несчастным и сбитым с толку. Я не осуждала и не презирала его, я сама была неудачницей, даже со Скоттом у меня ничего не получилось. Я оказалась не в состоянии не только удержать, но и достаточно любить его. Мои глаза наполнились слезами, но я вспомнила слова Себастьяна: «Будь злой, рассердись», и я сказала себе «Нет, не я оставила Скотта, это сделал он».