— Это потому, что я еще женат. Развод начнется со дня на день.
— Это не имеет никакого отношения к твоему разводу.
— Тогда потому, что я моложе тебя?
— Нет, Джордан. Ты всего на два года моложе. И прекрати эти церемонные разговоры.
— Тогда потому, что...
— Прекрати, я не хочу, чтобы наш разговор превращался в пародию ежедневных опросов в «Новостях».
— Но тогда в чем дело?
— Дело в том, что я фригидна. И разве не все таковы?
— Фригидна! Так бы и сказала! Послушай, Вики, есть чудная техника...
— Нет уж, увольте, у меня достаточно было проблем с курением и алкоголем.
— Вики, я всеми уважаемый брокер! Просто у меня есть замечательное пособие по сексу.
— Джордан, дорогой, прекрати это. Мне сейчас станет нехорошо.
— Ты имеешь в виду, тебе сегодня нездоровится? Нужно было сказать сразу. Я позвоню завтра.
— Не утруждай себя. Только потеряешь зря время.
— Но ведь ты не знаешь...
— Я все знаю, — ответила я, — поверь мне.
— Но...
— Спокойной ночи, Джордан.
Я избавилась от него и захлопнула дверь.
Затем я легла в кровать и стала думать о Скотте.
Прошло много времени с ноября 1963 года, и я уже привыкла к новой жизни, к жизни без него. Но мысль о близости с каким-нибудь другим мужчиной была невыносима.
Я уже три года его не видела. Он приезжал в Нью-Йорк три-четыре раза в год, но я всегда заранее уезжала на время его пребывания в городе и на случай, если вдруг в какой-то момент мне захочется все забыть, броситься в «Карлайл» и припасть к его ногам. Возвратившись из своего вынужденного изгнания, я узнавала, как у него идут дела. Отец всегда отвечал, что у Скотта все хорошо. Я часто пыталась заставить себя думать о нем как об умершем, но каждую весну я чувствовала, что он жив. И каждый раз, когда в Нью-Йорке на деревьях начинали распускаться листья и небо становилось по-весеннему лазурно-голубым, я начинала думать о нем и жить воспоминаниями.
Наступила весна 1967. Эрику исполнилось семнадцать, и дела у него шли хорошо в Чоате. Он стал носить очки, которые сразу превратили его в более серьезное подобие Сэма. Пол отказывался стричь волосы и увлекался музыкой «Роллинг Стоунз», а Саманта интересовалась мальчиками более, чем когда-либо и вытягивала из меня деньги, а над ее кроватью висел плакат, изображающий Мика Джеггера. У Кристины были другие проблемы: она сильно отставала в школе и каждый день плакала при мысли, что нужно идти туда. Бенджамин продолжал оставаться таким же ребенком-монстром; однажды я обнаружила его нюхающим клей в туалете и сильно отшлепала, после чего он дня два был тихим.
Отец посоветовал мне прочесть детям лекцию о вреде наркотиков, но я возразила, что лекции подобного рода портят установившиеся отношения и способы общения в семье. Во время обсуждения молодого поколения Рози заметила, что на Среднем Востоке все по-другому, там никто и не думает сжигать свои призывные повестки и курить марихуану. Лори же сказала, что ее дети, слава богу, никогда не будут этим заниматься, что конечно же нельзя сказать о моих. Алисия просто отметила, что все мы живем в ужасное время, и я знала, что она думает об Эндрю, который, пережив один срок службы во Вьетнаме, вернулся туда на второй срок и теперь снова регулярно писал письма о войне.