Она пристально смотрит на простыню. В конце концов ей удается выговорить.
— Я хочу остаться одна, Себастьян.
Этого я и боялся.
— Чтобы подумать?
— Да. Чтобы подумать.
— Хорошо. — Шкура Сэма Келлера очень плотно прилипла к моим плечам. У меня все болит. Я не знаю, как буду жить с этой болью.
Я отвожу ее на нашу квартиру.
— Позвони, когда почувствуешь, что ты готова к тому, чтобы увидеться со мной, — говорю я, целуя ее в щеку.
Она кивает. Я уезжаю.
Я возвращаюсь в особняк Ван Зейлов, и меня мучает вопрос, как долго я должен ждать.
Она звонит. Две недели она была одна. Корнелиус в бешенстве постоянно звонит из Аризоны, чтобы сказать, что она психически выбита из колеи потерей ребенка и может покончить с собой. Так как я не в состоянии вести с ним разумную беседу, я прошу маму объяснить ему, что Вики просто хочет быть одна, и у Корнелиуса нет никакого права вмешиваться. К большой чести мамы надо сказать, что она, кажется, понимает, и обещает мне удержать Корнелиуса от приезда на помощь Вики.
Я уже собираюсь бросить банк, когда звонит Вики.
— Себастьян, ты можешь встретиться со мной в «Плазе»?
Когда я приезжаю, она уже ждет меня в вестибюле. На ней светло-коричневый жакет, и она даже не завила себе волосы, так что они лежат волнами. Это делает ее более молодой, и неожиданно я вспоминаю, как она выглядела очень давно, до того как невольно сыграла роль Джульетты в Бар-Харборе.
Мы заказываем выпивку в дубовом зале.
— Как ты себя чувствуешь? — говорю я ей.
— Лучше. Теперь я могу спокойно оглядеться.
Мы сидим в углу, и я слишком быстро пью виски, в то время как она лишь пригубила, но не притронулась к «Тому Коллинзу». У нее ровный голос и сухие глаза, но она все время ерзает. Она не может смотреть на меня.
— Как ужасно то, что произошло с ребенком, а? — наконец говорит она. — Это кажется таким бессмысленным — произвести на свет ребенка, чтобы он прожил только шесть дней. Эта бессмысленность огорчает меня. Я думала, что должен быть смысл. Я просто не могла поверить, что мы прошли через все это из-за ничего.
— Да. Все было бесполезно. Это бесит меня. — Я выпиваю почти все мое виски и заказываю себе еще. — Но теперь это не имеет значения, главное, чтобы мы снова были вместе.
Я не хотел этого говорить, но это слетело с моих уст, и теперь я молчал, не смея поднять на нее глаза.
Я слышу ее голос.
— Себастьян, я действительно очень люблю тебя и никогда не забуду, что ты был рядом со мной, когда я была в отчаянии, но...
— Не говори этого, не надо! Пожалуйста!
— Я должна, — говорит она, — я должна смотреть правде в глаза. Это вопрос выживания.