Наука составляла огромную инфраструктуру. Академия наук СССР для охвата всей колоссальной страны создала три региональных отделения: Сибирское, Дальневосточное и Уральское. Это был небольшой элитарный клуб: 323 действительных члена, 586 членов-корреспондентов, 138 иностранных членов. Принадлежность к Академии наук СССР всегда высоко ценилась на Западе, как и признание советскими учеными.
В сети АН СССР насчитывалось 295 научных учреждений. В их числе – специальная астрофизическая обсерватория АН СССР на Северном Кавказе, телескоп которой имел кольцеобразную отражающую поверхность диаметром 600 м… и много другого не менее интересного.
АН СССР имела собственное издательство, научно-исследовательский флот, сеть библиотек.
АН СССР и Академии в республиках, отраслевые Академии, университеты и пединституты образовывали единую громадную систему, инфраструктуру в масштабах всей колоссальной страны.
Сейчас трудно даже описать, сколько проводилось конференций, семинаров, круглых столов, встреч – одним словом, событий в каждой профессиональной сфере. Большая часть этих событий происходила в очень узкой профессиональной среде – события для нескольких сотен, самое большее – нескольких тысяч человек. Но и более широкие научные сообщества, иногда на стыке нескольких профессий, собирались, делились информацией.
Наука жила напряженно, увлекательно и ярко. А ученые, традиционно не особенно занятые, сами планировавшие интенсивность своего труда, были заметным элементом населения СССР… Много нас было, и эта многомиллионная армия, верхушка интеллигенции, действительно много что решала… В этой толще формировались политические идеи и репутации, создавались направления и поддерживались общественные деятели.
Наконец, среда научных работников была и создателем, и потребителем всего, что называется таким неопределенным словом – «культура».
С этим в СССР Брежнева тоже было очень хорошо.
В мире культурного бума
В 1964–1980 годах все области культуры развивались с невероятной скоростью, взрывообразно! Это время множества самых невероятных экспериментов, причудливых и удивительных. Часть этих экспериментов как-то незаметно ушла в прошлое, как песенки Юлия Кима или фантастика Казанцева, многие барды, писатели, художники-абстракционисты забылись… Но в эти же годы формировалось все то, чем мы во многом продолжаем жить до сих пор. То, что по справедливости вошло в золотую сокровищницу российской и русской культуры. Пласт «новой и новейшей классики», как назвал это явление один неглупый историк.
Это время развития русского рока, Бориса Гребенщикова, митьков и фильмов Рязанова, эпоха творчества братьев Стругацких и Астафьева, грустного «Сталкера» Андрея Тарковского и веселых «Джентльменов удачи». Бывает трудно что-то особо выделить, так все многочисленно, разнообразно, ярко, интересно, богато.