Мама безнадежно машет рукой:
– Гумилева?! Никогда его не напечатают.
– А если война? Если коммунисты вынуждены будут меняться…
– Сынок! Вот будет радиоактивная пустыня… И сквозь слой пепла поднимается рука с красной тряп… красным знаменем.
Вот так мы даже не то что думали – так мы чувствовали в нашей глубоко не советской, консервативной, белогвардейской семье.
В 1989 году у экспедиционного костра впервые мы заговорили о том, что неизбежен взрыв. Видный и по заслугам уважаемый археолог (не буду его называть) рассуждал: СССР еще долго, лет пять, будет гнить и вести арьегардные бои, но неизбежна революция. После нее возникнет другое государство, с другими границами и с другим политическим строем.
Мы, археологи помоложе, кивали, смотрели в костер, на окружающие огонь громадные тополя, острые верхи палаток лагеря…. Мы не хотели принимать участия в этой революции. Слова мэтра полностью соответствовали нашим ощущениям, мы соглашались, но при мысли о грядущем взрыве у нас больно сжималось сердце.
Но и летом 1989 года мы считали – по крайней мере, лет пять у СССР еще есть. Никому не приходило в голову, что государство доживает самые последние годы, что ему осталось чуть больше двух лет.
Мы были все же неправдоподобно наивны, поразительно плохо информированы. К лету 1989 года в СССР по всему Югу вспыхивала гражданская война. Воевали армяне и азербайджанцы за Карабах, азербайджанцев выгоняли из Еревана, а армян из Баку, поднималась волна все более вооруженных конфликтов в Прибалтике, воевали в Абхазии и Южной Осетии, кровоточило в Казахстане, Таджикистане, Каракалпакии, Туркмении. Кровь лилась не по классовому и по не политическому, а куда больше – по национальному признаку. Резали друг друга народы, которым вдруг стало тесно на одной территории.
Мы мало об этом знали, а что знали, принимали не то чтобы всерьез… Воспринимали как события временные, случайные… Многие из нас искренне считали – во всем виноваты власти СССР. Вот свергнем власть коммунистов, и сразу все сделается хорошо. Поэтому множество русских людей поддерживало Народные фронты и местных сепаратистов в борьбе с «центром».
Но даже в конце 1991 года мы были не готовы к тому, что произошло. Ведь даже решения, принимавшиеся в Беловежской Пуще 8 декабря 1991 года, формально не были решениями об уничтожении общего государства. Предполагалось, что из общего государства выйдут страны Прибалтики, а потом будет другой договор, и остальные республики бывшего СССР сохранят общую границу, валюту, армию, будут иметь общее экономическое пространство.