40.
Я открываю глаза, мне кажется, свет причиняет мне боль, дышать трудно. Воздух холодный и сырой, окно открыто, между створками бьются мотыльки и комары. Сколько времени прошло? Рука до сих пор болит. Это был сон? В комнату льётся лунный свет, мягкий и мёртвый. Опираясь на локти, я приподнимаюсь на кровати. Она сидит на подоконнике, прикрытая только своими распущенными волосами.
- Ты долго спал, - её голос скользит по старой мебели, заставляя моль шевелиться в шкафах.
- Зато я наконец-то выспался, - я хочу встать, но у меня кружится голова, я не ел несколько дней.
- У тебя весь пол в ванной в запёкшейся крови.
Я невольно смотрю на руку, весь бинт пропитался насквозь и присох к ранам.
- Да, тут хреновый сервис, зато дёшево.
- Помогает?
- Что?
- Боль?
- Смотря от чего.
- От бездны?
- Мне да.
Она спрыгивает на пол и ложится рядом со мной, трогая пальцами кровавую корку на моих бинтах.
- Мне тоже, только чужая. Я отнимаю часть её и понимаю, что жива, хотя мне как-то слабо верится в это. Дышу, хожу, смеюсь, танцую… я ли это?
- Ты странная.
- Ты тоже, - Энн наклоняет голову, её глаза блестят при лунном свете, как два светлячка, - Кого ты потерял?
- Ты о чём?
- Я вижу тебя насквозь, как куколку шелкопряда, внутри тебя сидит нечто огромно-страшное. Кто же умер так неожиданно, породив это?
Тишина… такая же густая и едкая, как кровь.
- Я сам…
- Но, ты же здесь?…
- Это не я, это твоя грёбанная бабочка, которая вылезла из куколки, иногда я не знаю, кого ненавижу больше: всех тех, кто убил меня или себя самого?! – я закрываю глаза, чувствуя подступающую тошноту и холодный пот. Слабость… такая же необратимая, как пустота…
- Значит мы оба мертвецы, которые будут пить чужую жизнь, чтобы поддерживать иллюзию своей? – её руки тёплые, она гладит меня по щеке, я силюсь открыть глаза и посмотреть на неё.
- Что ты знаешь о смерти?
- Я знаю, как умирает надежда,…как отчаянны слёзы, когда ты знаешь, что уже ничего не будет, как прежде… всё изменилось, и все пошли вперёд, оставив тебя здесь, умирать, гнить,… ненавидеть…
- Чертовски точно, только я гнил на самом деле, разлагаясь в своём дорогом гробу день за днём, превращаясь в пепел. Я метался в отчаянии там, в безысходности и пустоте, я так хотел вернуться,… и вот я здесь, но будто ничего не изменилось,… я дышу, но не осознаю, сердце бьётся, но помнит лезвие ножа, по венам течёт кровь, но они холодны, будто меня вынули из могилы и сказали: «Иди!», и я пошёл, спотыкаясь и шатаясь. Я, мать его, зомби! И тот парень, чьё тело я сейчас использую, не виноват ни в чём, он просто рухнул с высоты и… умер…