как литературное, о двух других —
замечательно и
прекрасно — отозвался как о разговорных! Удивительно, как постепенно, но неуклонно, буквально на наших глазах, меняют свою окраску одни и те же слова: в середине XIX века слово
великолепно — высокое слово разночинного класса, вынесенное из речи семинаристов. Мало-помалу слово меняет оттенки и в 1935 году, ко времени выхода словаря Ушакова, становится стилистически нейтральным. И одновременно, теснимые им, уходят в разговорную речь его синонимы, которые до него считались литературными словами.
А что же сегодня? Вот словарь Ожегова: «Великолепно — превосходно, отлично», — как разговорное слово; «Замечательно — исключительно», — без всяких помет, как особо «литературное» слово; прекрасно — сюда не относится вовсе; прекрасно в значении частицы, т. е. хорошо, да, ладно! Великолепно и замечательно поменялись местами, краски чуть-чуть приглушены, и на место победного великолепно пришло упругое, четкое по мысли замечательно. Замечательно то, что нужно заметить, что нельзя не заметить. «Может быть, замечательным называется человек, который замечает окружающих?» — задает вопрос писатель Б. Васильев. Вот и новая ассоциация, которую дарит нам время. Бесконечно в образах русское слово.
Всякое эмоциональное напряжение слов вызывает подобное усиление смысла. В ряду однозначных возникает все углубляющий понятие образ. Конечно — вполне безразлично, это в конце концов; непременно — неопределенно, но без всяких изменений, вполне возможно; обязательно — как личная обязанность сделать непременно. Обязательно — в середине XIX века было жаргонным словечком, его ввели в оборот столичные студенты; еще в одном из романов П. Д. Боборыкина его произносят слушательницы Бестужевских курсов, курсистки, «эмансипе», и автор слегка иронизирует над ними, над их речью.
Однако передовая молодежь 60-х годов XIX века понимала, что делает, и сегодня мы говорим уже на их «жаргоне»: не внешнюю красоту, не то, что кажется, признавая за суть, а личную меру ответственности — даже тогда, когда радуемся или обещаем.
Вот и логический конец всем нашим рядам, которые в речи разночинной молодежи прошлого века замкнули круги: …замечательно! …обязательно! …невероятно! …беспримерно!
Личные симпатии и социальные пристрастия в переборе слов с их особыми зарядами эмоций в конце концов углядели главный образ, который стоило сохранить в общепринятом термине. Эмоция социальной группы, сгустившись в понятийное ядро и став словом, связала это слово со всеми другими словами русского литературного языка. Выражаясь словами Льва Толстого, «успехи, сделанные в наш век, поразительны, удивительны, необычайны».