— сговориться да бросить работу, — куда как конкретно и всем понятно. Эмоций в словесном образе еще довольно, понятия — нет. Разговорный, бытовой смысл слов еще не сгустился в революционный термин, поскольку и не «обеспечен» он был реальными действиями работников. Внимание сосредоточено на случайных признаках: на факте сговора, на остановке в работе. Нет осознанного понимания средств классовой борьбы и тем более — социальной сознательности. И в 60-е годы слово
забастовка еще не утвердилось как термин, и в 70-е говорили о беспорядках, только с 80-х годов — о «забастовке рабочих», тут же и «забастовки студентов», «забастовки занятий в учебных учреждениях». Все столь же неопределенно в классовом отношении.
Реакционные газеты конца XIX века ловко жонглировали словами, различая студенческие забастовки и рабочие беспорядки. Стачка, смута, волнения, забастовка, бунт, беспорядок, — обозначения намеренно множатся, чтобы запутать и самую мысль, смягчить впечатление.
Наоборот, в революционной среде постепенно вырабатывалось дифференцированное отношение к формам классовой борьбы. В дневниках В. Г. Короленко такое отношение заметно: в 1898 году он говорит о «студенческих волнениях», а в 1901 году различает «стачки рабочих» и «забастовки студентов». В те же годы В. Я. Брюсов записывает в дневнике сообщения о студенческих волнениях.
Попутно следовало выработать и обозначение общего сбора участников «стачки», и поначалу сгодилось обычное русское слово расхожего языка: скоп. О скопе говорил П. Д. Боборыкин применительно к студенческим сходкам начала 60-х годов. Это слово выбрано неудачно, оно опорочено употреблением, которое не годится в данном случае. А. И. Герцен различал «тайные скопы» и «великое право сходов», то есть собраний. Оба слова разговорные, в отличие от книжного собрание, но словесный образ слова скоп становился вульгарным. Участник студенческого движения Л. Ф. Пантелеев, говоря о тех же студенческих сборах, сначала употребил, видимо, распространенное тогда слово сход — в положительном смысле, а затем, и уже окончательно, остановился на слове, которое и стало тогда основным обозначением этого явления: студенческие сходки. Именно так называли их и другие участники — но с иной стороны, правительственной.
Впоследствии это слово пригодилось и рабочим, и они приняли образный смысл этого русского слова: сходка, а не скоп.
Подпольная работа требовала осторожности, возникал особый язык, не всем понятный. Изменялись обозначения формы работы. У Гончарова мы встретим выражение