и значит
ведущий мотив;
адрес местожительства — хотя французское
адрес и значит
местожительство;
личная автобиография — хотя греческое
автобиография и есть
своя биография;
коллега по профессии — хотя латинское слово
коллега и есть
товарищ по профессии. Эти сочетания кажутся безграмотными, потому что представляют собою как бы «удвоенный» перевод иностранного слова на русский язык — само это слово при русском эквиваленте.
Странность сочетаний обнаружить просто: все они заменяются русским выражением, не утрачивая смысла: памятный подарок, внутреннее оформление, ценник, служба быта, главный напев, местожительство.
«Удвоение» слов издавна характерно для русского литературного языка. Этим немудреным способом новое слово как бы вводится в обиход, к нему постепенно привыкают даже люди, знающие языки, — с помощью знакомых словесных «подпорок». Так и слово форма когда-то было чужим, но когда это латинское слово в петровские времена вошло в наш язык в Петербурге, его долгое время употребляли в сочетании с русскими однозначными словами образ или вид — чтобы приучить русскую публику к новому понятию. Но как только форма развила свои собственные значения и слово стало употребляться все шире в сочетании с другими русскими словами, эти «подпорки» оказались излишними; сегодня и оформление мы признаем совершенно русским словом, хотя разговорного русского по происхождению в нем ничего нет, даже суффикс книжный. Значит, признавая, что «удвоение» иностранного слова в разговорной речи является безграмотным, мы должны различать, где нарушение литературного языка, а где простейший прием мысли, вводящей в нашу речь новый термин. И окажется, что, хотя такие сочетания не литературны, как факт речевого обихода они устойчивы, в русском языке существуют много столетий, снова и снова порождая свежие ряды «тавтологий» такого рода. Стыд и срам того же происхождения: народное слово стыд вводит в живую речь книжный славянизм срам. А как же? Другое дело, что современному читателю, начитанному и грамотному, подобный способ «вводки» иноземного слова кажется ненужным, бессмысленным, поскольку всегда ясно значение поясняемого слова. Отсюда и возникают все недоумения, возражения и поправки.
Вдумаемся, однако, в самый процесс переработки заимствуемого слова в слово русское. Не так давно, например, патриот Родины не особенно резало слух, потому что имелся и патриот завода и патриот города и т. д. Вдобавок, мы позабыли еще и следующее. До революции слово патриот вообще не пользовалось симпатиями, более того, революционные демократы неоднократно высмеивали «лже-патриота». В наше время