Поворочавшись еще немного в теснине зала, «змея» вылезла через пролом в потолке пещеры — туловище ее при этом стало тоньше, — поискала что-то наверху и начала со свистом и гулом втягиваться в шахту. Исчезла. В последний раз дрогнули стены и пол пещеры, все стихло. Лишь из глубин пропасти еще некоторое время доносилось стихающее громыхание, будто удалялся поезд.
Зашевелился Костя, потерявший очки. Глаза у него стали круглыми и беспомощными.
— Что это было?!
— Это я тебя должен спросить, — буркнул Северцев, прислушиваясь не столько к доносившемуся гулу, сколько к своим ощущениям. Интуиция советовала бежать из пещеры как можно быстрей. — Может быть, это «язык»?
— Какой язык?! — опешил Костя.
— Твой глубинник имеет не только «ухо», «глаз» и «горло», но и «рот» — вот эту дырку. В таком случае «змея», выскочившая оттуда, представляет собой не что иное, как своеобразный «язык».
— Но ведь это лишь аналогии…
— Естественно, это не настоящий язык, а нечто вроде щупальца или щупа, с помощью которого глубинники пытаются изучать наш поверхностный мир.
— Логично. — Костя отыскал свои очки, водрузил на нос. — Ты гений, Олег! Как же я сразу не…
— Идем отсюда, — перебил Северцев физика. — У меня дурные предчувствия.
Не слушая Костю, он быстро направился вдоль обрыва к выходу из зала. Споткнулся об один из золотых слитков, рассыпанных по полу, но не остановился. Щупальце глубинника сбросило в шахту практически все, что находилось в зале, но все же слитков и монет оставалось еще достаточно, чтобы ими можно было набить пару ящиков.
— Давай подберем, — заикнулся Костя, нагибаясь за слитками.
Пол вздрогнул. Откуда-то издалека донесся низкий, раскатистый, сотрясающий все внутренности рык.
— Не останавливайся! — рявкнул Северцев, бросаясь к выходу.
Они промчались по кромке шахты, нырнули в проход, соединяющий зал с первым залом пещеры, пронеслись через него стремглав и ценой многих ушибов выбрались на свободу.
Пейзаж перед пещерой несколько изменился, что было видно и в сгущающихся сумерках.
Во-первых, исчез белоснежный «сугроб» — «ухо» глубинника, а «глаз» его, как бельмом, покрылся сетью трещин. Во-вторых, у приборов, оставленных Константином, стояли пять оседланных лошадей, на которых прибыли «ковбои». Тут же высилась груда золотых слитков.
Северцев сразу оценил этот подарок судьбы и направился к лошадям.
— Садись!
— Я не умею ездить, — пискнул Костя.
— Садись, если хочешь жить!
— Надо забрать аппаратуру…
— Потом вернемся, если уцелеем.
Северцев помог физику взобраться на лошадь, вскочил в седло сам, взял в руку узду Костиной лошади и стукнул пятками в бока своего коня: