Неожиданно просвистевший поток воздуха задел Марка по лицу. Рядом раздался глухой удар в двери таверны, и Марк ошеломленно уставился на полуметровую стрелу с черной ленточкой на конце.
– Это… это кто? – робко спросил он, забыв и гнев, и свою тягу к самостоятельности.
– Что здесь происходит? – из таверны выскочил Харис, а за ним Флоя и Никта.
– Даймоны! – взвизгнула Флоя, а хранительница одновременно с Харисом схватилась за меч.
Острая стрела торчала четко между епископом и Марком. Полметра вправо – и она бы угодила епископу в грудь, полметра влево – и она бы сразила Седьмого миротворца.
– Нет, не даймоны, – сохраняя видимое спокойствие, произнес Харис. – Это человек.
Хранительница глянула вокруг, прищурившись.
– Мастер своего дела. Стрелял из леса, а это больше полета обычной стрелы.
– Невозможно! – заявил Харис. – Это самострельная стрела, а самострелы так далеко не стреляют.
– Он мог усилить стрелу магией ветра.
– Был бы мастером, то кто-то из нас уже бы встретился с вечностью, – сказал епископ, единственный из всех, кто совершенно не тревожился.
– И… и кто это может быть? – рассеянно произнес Марк, думая, то о стреле, то о глупой ссоре с епископом.
– Это предупреждение! – решила хранительница.
– Или чья-то шутка, – подметил епископ, не разделяя ее тревоги.
– Челюсть сверну за такие шутки! – прорычал Харис.
– Так чего же ты стоишь? Беги, лови его! – едко подстегнула Флоя, видимо, успокоенная тоном епископа.
– В любом случае надо уходить отсюда, – промолвил епископ. Он не озирался по сторонам, как видно, будучи уверенным, что покушение сейчас не повторится. – Наше присутствие в Зеленой идиллии уже замечено.
* * *
Дом служителя Иалема находился неподалеку от таверны на окраине поселка, всего в нескольких шагах от дремучего леса, называемого здесь Лунным. Хозяин, по-видимому, имел трудности с деньгами, поскольку его жилье пребывало не в лучшем виде: стены, сплетенные из гибких ветвей, были обшарпаны, будто их постоянно царапали дикие коты, а с крыши свисали лохмотья кровельного покрытия из сухого мха. Нуждалась в ремонте и печная труба, жалобно покосившаяся к краю крыши.
Служитель Иалем был круглолицым пожилым человеком, с большой плешью на голове. Как и епископ Ортос, он постоянно носил длинные одежды священника, всегда сохраняя на лице невеселую, но добродушную улыбку. Молчаливый, неразговорчивый, он особенно избегал разговоров о Падшем городе. Подолгу с ним можно было говорить только о его здоровье и об абстрактных понятиях добра и зла.
Марка поселили в гостиной, предоставив твердую дощатую кровать. Старые доски скрипели и неприятно напрягали спинные мышцы, но ему было все равно. За время похода он стал совершенно неприхотливым. Епископ все справлялся о здоровье Иалема, и тот охотно отвечал, находя интересной эту тему.