Сейчас Скури думал о том, что ему предстоит сделать в ближайшие часы. Следовало убедиться, что в аэропорту все пройдет гладко. Он взял с собой дюжину своих лучших людей. Скури прекрасно понимал, что главное – контроль над прессой. Его поразило огромное количество журналистов из ведущих газет и журналов, понаехавших в Афины со всего мира. Самому Скури пришлось шесть раз давать интервью, и каждый раз ему задавали вопросы на ином языке. Его ответы переводились на немецкий, английский, японский, французский, итальянский, русский. Едва он стал входить во вкус своего нового положения знаменитости, как ему позвонил комиссар полиции и предупредил, что начальнику полиции не стоит делать публичные заявления по поводу судебного процесса об убийстве, который еще не начался. Скури не сомневался, что комиссаром руководила ревность, но решил не спорить с ним и в дальнейшем отказался от интервью. Однако комиссар, конечно, не станет выражать недовольства, если он, Скури, окажется в аэропорту в самой гуще событий в то время, когда операторы кинохроники будут снимать прибывающих знаменитостей.
Машина на скорости выехала на проспект Сигру и резко повернула налево к морю в направлении Фалерона. У Скури засосало под ложечкой. До аэропорта оставалось лишь пять минут езды. Он пересчитал в уме всех знаменитостей, прибывающих сегодня в Афины до наступления темноты.
Арман Готье страдал от воздушной болезни. В его душе давно укоренился страх перед полетом, что объяснялось чрезмерной любовью к самому себе и собственной жизни. Эта любовь вместе с воздушными бурями, обычными летом у побережья Греции, привела к тому, что его сильно тошнило. Он был высок, аскетически худ и похож на ученого. В его облике выделялся высокий лоб, с губ не сходила язвительная усмешка. В двадцать два года он стал одним из основателей «новой волны», внесшей свежую струю в развитие французской кинематографии, а затем добился еще большего успеха на театральном поприще. Признанный теперь одним из лучших в мире режиссеров, он вовсю пользовался своим положением. Если не считать последних двадцати минут, Готье остался доволен полетом. Стюардессы узнали его и старались угодить, притом не только в пределах своих служебных обязанностей, но и явно намекая, что вполне доступны для другой «деятельности». Некоторые пассажиры подходили к нему во время полета, чтобы выразить свое восхищение его фильмами и театральными постановками. Однако сам он заинтересовался хорошенькой английской студенткой, которая училась в колледже Святой Анны Оксфордского университета и писала диссертацию на получение ученого звания магистра гуманитарных наук. Ее научная работа была посвящена театру, и основное место в ней отводилось Арману Готье. Они оживленно беседовали, и все шло хорошо до тех пор, пока студентка не заговорила о Ноэлли Пейдж.