на тесненные золотом обложки, которые немой стеной
взирали на своего нового хозяина.
- Что вылупились?! – рявкнул юноша.
Ответа не последовало. Книги не привыкли слышать
человеческую речь, здесь, в храме тишины. Легкое
шептание, сбивчивые мысли, сокровенные мечтания – да,
но только не пронзительный крик. Нет. Злость, отчаянье и
иные эмоции были им чужды. Они не любили столь рьяных
проявлений человеческой возбужденности.
Не выдержав, Рик схватился за корешки нескольких книг и
потянул их на себя. Огромная полка затрещала. Сухое
дерево, потревоженное крепкой юношеской рукой, больше
не могло сдерживать тяжелые страницы истории. Стеллажи
накренились и с грохотом повалились вниз.
Он кинул вызов - и они откликнулись!
Книги, словно отчаянные воины ринулись в атаку, ударяя
возмутителя спокойствия по голове, спине, рукам. Острыми
уголками, тяжелыми обложками, хлесткими страницами –
они навалились на Рика со всех сторон. Он только
беспомощно защищался, больше не высказывая в их
сторону пустых оскорблений.
Последняя книга больно саданула бедолагу в висок и,
упав, раскрыла страницы, будто поверженная птица крылья.
Рик дрожа и проклиная себя за несдержанность, не сразу
решился поднять голову и осмотреть место недавнего
сражения.
Полки, упершись в стену, грозно нависали над головой, а
удовлетворенные минутной схваткой толстенные фолианты
валялись на полу, создавая впечатление каменного плато.
Картина ужасала. Сотни томов, с укоризной взирали снизу
вверх на нерадивого сына. Его отец никогда не позволил бы
себе такого; он никогда не отнесся бы к ним таким
варварским образом, потому как всегда соблюдал правила.
И ничего с ним не случалось. Тихая и размеренная жизнь
приносила ему одно удовольствие.
«Он никогда не стал бы кричать в библиотеке! Не
разрешил злости руководить им. И это не случайный
запрет! Это табу!»
Голос отца эхом возник у него в голове и мгновенно исчез.
- Хватит, я все понял! Простите… - устало произнес Рик,
обращаясь к книгам.
Монотонное жужжание и навязчивые мысли мгновенно
прекратились. Бумажные воины, получив желаемое
извинение, больше не собирались учить его прописным
истинам.
Сделав осторожный шаг к двери, юноша внезапно
остановился. Среди вороха пузатых томов, его внимание
привлекла совсем новая, кожаная обложка, сквозь которую
тянулась красная нить дешевого переплета. Но ни это было
главным. Главным оказалось то, что развернутые страницы