Странно было видеть отца в компании Себастьяна, который… поразительно изменился. Однако не формой нефилима и не мечом с серебряной рукоятью на поясе удивил он Джейса. Вместо шапки черных волос на голове самозванца сияли светлые, похожие на белое золото локоны. И шли они Себастьяну гораздо больше — лицо не выглядело болезненно бледным. Должно быть, Себастьян выкрасил их, маскируясь под кузена Пенхоллоу. Волна горькой ненависти поднялась в груди Джейса, но броситься на Себастьяна и задушить его на месте он не мог.
Каркнув еще раз, Хьюго приземлился на плечо Валентину, и Джейс испытал непонятное чувство. Птица практически жила на плече Ходжа, и видеть ее подчиняющейся отцу, что бы там Ходж ни натворил, было очень непривычно. Как-то неправильно.
Валентин погладил Хьюго по лоснящимся перьям и кивнул, словно беседовал со старинным приятелем.
— Есть новости из Аликанте? — спросил Себастьян, выгнув светлые брови, когда ворон снялся с плеча хозяина и воспарил под сводами пещеры.
— Не все так ясно, как хотелось бы. — Спокойный голос отца стрелой пронзил сердце. Руки непроизвольно дернулись, и Джейс как можно сильнее прижал их к бокам, благодарный, что сталагмит скрывает его. — Конклав объединяется с Люцианом и силами нежити.
Себастьян нахмурился:
— Малахи говорил…
— Малахи все испортил. — Валентин плотно сжал челюсти.
В следующую секунду Себастьян поразил Джейса тем, как шагнул вперед и коснулся руки Валентина — уверенно, доверительно. Желудок у Джейса свело, будто он проглотил клубок червей. Никто не смеет прикасаться к Валентину. Джейс и тот не позволял себе подобных жестов.
— Ты огорчен? — спросил Себастьян с оттенком той же неуместной доверительности.
— Конклав прогнил куда больше, чем я ожидал. Лайтвуды испорчены безнадежно, и порча эта заразна. Потому я и стремился не пускать их в Идрис. Прочие же Охотники… как могли они столь легко поддаться яду Люциана, который даже не нефилим! — Отвращение ясно слышалось в голосе отца, и все же он не спешил отталкивать руку Себастьяна. Невероятно! — Я разочарован. Думал, они образумятся. Не хотелось бы такого исхода.
Себастьяна ситуация позабавила.
— Не согласен. Подумай, как нефилимы приготовятся к битве, выйдут на нее, ожидая погибнуть в сиянии славы, только за тем, чтобы понять: все напрасно. Их шаг лишен смысла. Представь выражение на их лицах.
Он широко улыбнулся.
— Джонатан, — вздохнул Валентин. — Война — суровая необходимость, и радоваться нечему.
Джонатан?!
Джейс вцепился в камень скользкими от пота ладонями. Почему Валентин обращается к Себастьяну по имени сына? Оговорился? Правда, Себастьян ни капельки не смущен.