— Оно в глуши, может, поэтому…
— Не в такой уж оно и глуши. От Аликанте до Лин пешком всего несколько часов. Дело в том, что… — Люк тяжело вздохнул. — Помнишь рисунок на полу библиотеки Института?
— Заметила, — прищурилась Клэри. — Только не разобрала.
— Ангел восстает из озера, держа в руках Чашу и Меч. Этот мотив часто встречается в интерьере у нефилимов. По легенде, ангел Разиэль явился Джонатану, первому из Сумеречных охотников, восстав из озера Лин, и принес ему Орудия смерти. С тех пор озеро считается…
— Священным?
— Проклятым. Воды озера ядовиты для Сумеречных охотников. Нежити они не страшны. Дивный народец называет озеро Лин Зеркалом снов и пьет из него, чтобы узреть истину. Однако, если из Лин выпьет Сумеречный охотник, у него начнутся галлюцинации, бред… Нефилим сходит с ума от озерной воды.
Клэри ощутила озноб во всем теле.
— Ты поэтому заставил всю ее выплюнуть?
Люк кивнул.
— И еще: почему, думаешь, я просил отыскать стило? Начертив исцеляющую руну, ты остановила бы отравление. Теперь придется идти в Аликанте, искать лекарства. Я, впрочем, знаю, у кого спрашивать.
— У Лайтвудов?
— Нет, — твердым голом сказал Люк. — Есть еще кое-кто. Один давний знакомый.
— Кто он?
Люк покачал головой:
— Ты только молись, чтобы за прошедшие пятнадцать лет он никуда не делся.
— Ты же говорил, в Аликанте нежити хода нет.
Улыбнувшись, оборотень напомнил старину Люка, того, который берег малютку Клэри, не давая свалиться с «лазилки» во дворе.
— Порой законы принимают для того, чтобы их нарушать.
* * *
Дом Пенхоллоу, точно как собор в Нью-Йорке, будто происходил из иной эпохи. Узкие залы и лестницы, всюду камень и темное дерево, стрельчатые окна с видом на город. В обстановке — отчетливый азиатский дух: скользящие двери-содзи на первом этаже, китайские лакированные вазы на подоконниках, шелковые картины на стенах с сюжетами из мифов о Сумеречных охотниках (написанные на причудливый восточный манер военачальники с клинками серафимов и красочные пучеглазые, драконообразные демоны).
— Миссис Пенхоллоу, Джия, некогда руководила Институтом в Пекине. Теперь проводит время попеременно здесь и в Запретном городе, — пояснила Изабель Саймону, который задержался посмотреть на картину. — Пенхоллоу — семья древняя. И очень богатая.
— Заметно, — сказал Саймон, задрав голову и рассматривая хрустальную люстру с гранеными висюльками.
Джейс, отставший на шаг, буркнул:
— Двигай давай. Не экскурсия.
Взвесив грубое замечание, Саймон решил не отвечать. Оставшиеся ступеньки он преодолел быстрым шагом и вошел в просторную комнату, совмещающую черты старого и нового: венецианское окно с видом на канал и музыка из невидимых колонок. Саймон, правда, не заметил ни телевизора, ни стоек с дисками, без которых не представлял комфорта. Только пухлые диванчики у пылающего камина.