— Что? — удивился Драко. — За каким ужином?
— Мне кажется, будет лучше, если студенты Слизерина продолжат есть вместе со всеми, в Большом зале. Если, конечно, вы не желаете, чтобы ваши товарищи по прибытии питались у себя в гостиной, что, мне кажется, было бы неудобно. Я понимаю, что все это время вы предпочитали есть на кухне, но, думаю, сегодня вам необходимо появиться в Зале.
— Вряд ли это…
— …продемонстрирует вашу силу и мужество, — перебил его Дамблдор. — И вашу готовность простить обитателей Хогвартса и дать им еще один шанс. Поскольку все, кто мог бы напасть на вас, сейчас находятся в больнице, вы можете быть уверены, что намерения остальных вполне мирные.
— А когда те вернутся? — спросил Драко. — Я не такой дурак, чтобы надеяться, что вы отправите их в Азкабан, но, может, вы хотя бы рассмотрите возможность их исключения?
Дамблдор задумался на минуту.
— В обычных условиях я бы так и поступил. Но идет война, и если мы не сможем выиграть ее быстро, нам понадобится каждый колдун или ведьма, способный хоть на что-то. Я могу лишь обещать, что больше они не причинят вам вреда. Я лично прослежу за этим.
Драко понятия не имел, что старик имеет в виду, и не стал спрашивать, решив потом расспросить Северуса.
— Ладно, я буду на ужине, — неохотно заявил он.
— Благодарю, — кивнул Дамблдор. Он взглянул на Гарри, и слизеринец был уверен, что сейчас старик велит Поттеру уходить из подземелий, раз тому лучше. Но он лишь заставил кресло исчезнуть и молча вышел, закрыв за собой дверь.
Наступила тишина. Драко облегченно вздохнул и уставился на покрывало. Удивительно, как быстро могут меняться планы. Он надеялся, что слизеринцы простят его за то, что он торговался их жизнями, играл ими, словно фигурами на шахматной доске.
Юноша угрюмо скривился. Дамблдор ведет точно такую же партию, и Драко это совсем не нравилось. Происходящее все больше и больше напоминало игру между Дамблдором и Волдемортом, где фигуры жертвовались или спасались сообразно их полезности. Но Малфои не позволяют собой играть. Что сделают игроки, если их послушные маленькие фигурки откажутся повиноваться и восстанут?
«Я не буду ничьей пешкой, — мрачно подумал Драко. — Я стану делать лишь то, что нужно мне, и если это значит, что сейчас мне лучше поступить так, как велит Дамблдор, так тому и быть. Но если мне придется сделать что-то, что ему не понравится, плевать. У отца есть его рыцари, у меня — мои слизеринцы. Это больше не игра, — решительно заключил юноша. — Это политика и готовые к бою армии на каждой из сторон». А в политических манипуляциях Драко не собирался уступать никому.