Течет река (Михальская) - страница 2
Не всё гладко проходило у героини. Но мне так не хочется предварять те поразительные сцены, которые описаны автором — и донос в сталинское время на гуманитарной кафедре, и картины английской стажировки мемуаристки... Но я чувствую, что попадаю в плен этой прозы, являющейся по существу даже не романтикой, а солью жизни, и мне хочется присвоить этот пересказ себе, но я останавливаюсь, поскольку знаю одно: придет время моего нового романа об этой эпохе, и я тихо и незаметно кое-что отсюда уведу, и как человек опытный, постараюсь утащить самое духовное, саму атмосферу обстановки, завидуя при этом тому, что не я это придумал. Я жил в другое время и наблюдал другие градусы, хотя и то, что описано, мне близко.
Поразительно представлена Англия сразу после «оттепели» — для молодёжи скажу: это термин, обозначающий период нашей истории сразу после смерти Сталина и разоблачения культа личности. Уж столько всего я про Англию читал, что, кажется, ориентируюсь в Лондоне, как в Париже. Во втором случае, начитавшись Бальзака, Золя и Мопассана, а в первом — Диккенса. И все-таки эти страницы, посвящённые Лондону знаменитым профессором Московского педагогического института (ныне Университета, того самого, где когда-то существовали Высшие женские курсы) — эти страницы стоят многого. Уезжая в Лондон, перечитайте их. Не дело человека, предуведомляющего книжку, её описывать; но человек этот может ручаться и своим именем, и своей эрудицией, и своим опытом — вы не потеряете времени даром, прочитав эту книгу. Где-то подсчитано, что человек за свою жизнь читает две-три тысячи книг, так вот эта небольшая книжечка для человека, желающего знать, где он живёт, в какой стране, какую эта страна пережила историю — эта книжечка есть обязательное чтение.
Сергей Есин
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Никогда не предавалась воспоминаниям о том, что было. Настоящее не позволяло делать этого. То, что происходило сегодня, сейчас, то, что надо было сделать немедленно, всегда оказывалось важнее остального. Время всегда подгоняло. Но куда оно несло, — тоже не было ясно и тоже не продумывалось. Тем более писать об этом и в голову не приходило. Зачем? Для чего? Но вот как-то, совсем неожиданно, в июльский день девяносто восьмого года, пронумеровав очередной учебник (четыреста с лишним страниц на машинке) для подрастающего поколения, вовсе не стремящегося читать Гомера и Корнеля, решилась переключиться и выстроить в ряд всё то, что вспомнится. Впервые услышала в этот день, что узнать об этом хочется Анюте. И не только хочется, но нужно узнать хоть какие-то детали, может быть, любопытные факты, подробности из прошлого, чтобы и ей самой от чего-то отталкиваться, рассказывая о том, что она сама задумала. А поскольку двигаться мне довольно трудно, а уж если говорить начистоту, то почти и вовсе невозможно, то, сидя за круглым столом, буду настукивать на машинке всплывающее в памяти, излагая всё лаконично и просто - пусть будет, как будет...